— Мама! — заорал он.
— Твоя мама?! Госпожа, я рад вас видеть! Стайс поклонился и врезался головой в невысокий лоб Мосика.
— Папа! — выдохнул тот. И тут же испугался:
— Нет, нет, мы с тобой одни! Я сиротка! Меня нашли в кустах!
— Сиротка?! Как мне жаль! Мы собратья по несчастью! Дай, обниму тебя, бедняжка! Давай поплачем вместе!
И Стайс с рыданием простер к нему свои ладони и воткнул два пальца Мосику в одну ноздрю.
— Туда? — Мосик поморщился. — Я бы не советовал. Да нет, я не имею ничего против матриархата, но сам к тамошним бабенкам добровольно в гости не пошел бы.
— А у них матриархат? — заинтересовался Стайс.
— А ты так хочешь угодить в гарем? Дело неплохое, если с умом устроиться. Но мне там лучше не появляться.
— Что-нибудь изъял полезное в хозяйстве?
Мосик застеснялся. То есть скосил глаза на кончик носа и страшно засопел.
— Ну-ну! — подбадривал его Стайс Чевинк. — Обещал жениться и бросил девушку?
— Нет. Не совсем. «Стайс!» — ахнул Вендрикс Юсс.
— Он бросил меня с детьми. — грозно проговорила некая могучая матрона, выезжая на тяжеловозе из-за широкого и кряжистого дуба. Она держала наперевес копье, которое своей солидностью напоминало кровельный брус.
— Ну вот, я же говорил! — расстроился Мосик. — Теперь меня вернут в семью! Ты бы видел моих деток!
— Ты нам не нужен! — презрительно проговорила еще одна великанша, выезжая также на жеребце, похожем больше на кровать, чем на лошадь. — Мама, я не желаю его видеть! Нам и без него хорошо! «Кто из них мама?» — поинтересовался Юсс.
— Сколько у тебя детей? — спросил Стайс, разглядывая всадниц. Мосик жалостливо заморгал глазами.
— Почтеннейшая госпожа, — обратился к богатырке Стайс, — умоляю вас простить сего несчастного. Он так сожалеет о своем поступке! Он полон раскаяния и надеется на вашу снисходительность! Да может ли при красоте такой быть столь жестоким сердце?! Можно ли представить себе, как много милосердия должна вмещать душа, живущая в таком могучем теле?!
— Молчи, мозгляк. — ответила мамаша.
— Мам, пусть еще поговорит. — попросила дочка.
— Говори, мозгляк.
Стайс поговорил еще. О высоких чувствах. О счастье даровать прощение. О философском смысле любви. О вечных ценностях. О виде звездного неба над головой и нравственном мире внутри человека.
— Вот примерно так обманщики мужчины и смущают бедных и доверчивых голубок! — сурово проговорила матрона. — Дай-ка я их проткну копьем!
— Нет! — вскричал несчастный сирота, соблазнитель невинных молодых особ, пресвинский казанова Мосик. — Это самосуд! Я требую закона! У меня еще есть право аппеляции! А мой невиновный спутник! Его за что вы собираетесь казнить?! Это произвол! Я протестую!
