При упоминании о судье Айзек затрепетал и, приказав Джою повременить, спросил дрожащим голосом, чего она хочет. Она ответила ему, что, раз он не достиг своей греховной цели, она может удовлетвориться малым, и хотя ущерб, который ее здоровье может понести, никак не вознаградим, она согласна отпустить его за сто гиней.
— Сто гиней! — воскликнул он в исступлении. — Сто фурий! Откуда возьмет сто гиней такой несчастный старик, как я? Если бы у меня было столько денег, разве я стал бы ездить в фургоне в эту пору года?
— Та-та-та! — перебила мисс Дженни. — Оставь эти жалкие увертки. Ты думаешь, я не знаю Айзека Рэпайна, биржевого маклера с улицы Миноритов? Ах, старый негодяй! Немало закладов, которые никогда не выкупались, принесли тебе я и мои знакомые.
Убедившись, что маскировка не удалась, Айзек предложил двадцать шиллингов за свое освобождение, от чего она решительно отказалась, потребовав не меньше пятидесяти фунтов. Однако в конце концов она согласилась на пять фунтов, которые он уплатил с величайшей неохотой, во избежание обвинений в насилии. После этого соглашения захворавшая особа ухитрилась занять место в фургоне, и мы двинулись в полном спокойствии, причем Стрэпу предоставили лошадь Джоя, а возница избрал пеший способ передвижения. В течение этого утра и до полудня мы выслушивали отчет о доблестях капитана Уизела — о том, как он однажды сокрушил солдата, над ним подшутившего, а в другой раз дернул за нос трактирщика, которому не понравилось, что он чистит зубы вилкой, о том, что он вызвал драться торговца молочными продуктами, дерзнувшего выдавать себя за его соперника; для подтверждения этих подвигов он отнесся к своей жене. Та подтвердила все, что он говорил и заметила:
— Вот эта последняя история произошла в тот самый день, когда я получила любовное письмо от сквайра Гоббла… Помните, мой дорогой, как раз в тот вечер я объелась овсянками и мне было так худо, что лорд Диддл заметил, как я в лице изменилась, а миледи, та почти сомлела от испуга.
— Еще бы, дорогая! — ответствовал капитан. — И милорд тогда же сказал мне улыбаясь: «Билли! Миссис Уизел несомненно в интересном положении», на что я отвечал учтиво: «Милорд! Хотел бы я вернуть вам сей комплимент». Вся компания так и покатилась со смеху, а милорд, который, знаете ли, очень любил остроумные ответы, подошел и поцеловал меня.
Так мы путешествовали пять дней беспрепятственно и не встретили ничего достойного внимания; мисс Дженни скоро оправилась и каждый день развлекала нас своими песенками, коих она знала немало, и шутками над своим престарелым воздыхателем, который тем не менее с ней не примирился. На шестой день, когда мы собирались усесться за обед, хозяин гостиницы вошел и — сказал нам, что прибывшие только что три джентльмена приказали снести обед в их комнату, хотя он и сообщил им, что обед заказан ранее пассажирами фургона. В ответ на это его сообщение джентльмены ответили: «Пусть идут ко всем чертям пассажиры фургона, более высоким особам надо служить в первую очередь, а для тех пассажиров особой беды не будет, если они один день пообедают хлебом с сыром».
