Один из главных моих помощников, Джерими Гауки, был сыном и наследником зажиточного джентльмена, проживавшего в окрестностях, а другой, по имени Хью Стрэп, — младшим представителем семьи, с незапамятных времен поставлявшей для деревни сапожников. Однажды я спас жизнь Гауки, бросившись в реку и вытащив его на берег, когда он тонул. Часто я вырывал его из когтей тех, кого он своим нестерпимым высокомерием приводил в ярость, которой был не в силах противостоять, и много раз спасал его репутацию и ягодицы, делая за него письменные упражнения в школе. Стало быть, не приходится удивляться, что он сугубо заботился обо мне и моих интересах. Привязанность Стрэпа проистекала из добровольного, бескорыстного расположения ко мне, чему было много доказательств. Однажды он оказал мне такую же услугу, какую я оказал Гауки: спас мне жизнь, рискуя своею собственной; и часто он брал на себя проступки, совершенные мною, за что жестоко расплачивался, лишь бы я не почувствовал тяжести заслуженного наказания. Эти два силача охотно согласились участвовать в заговоре еще и потому, что они, так же как и я, собирались на следующий день покинуть школу; первому отец приказал вернуться в поместье, а второго должны были отдать в ученье к цирюльнику в находившемся неподалеку базарном городке.
Тем временем мой дядя, узнав об отношении ко мне учителя, был взбешен его наглостью и с таким жаром клялся отомстить, что я не удержался и рассказал ему о придуманном мною плане; он слушал с большим удовольствием, выпуская при каждой фразе струю слюны, окрашенной табаком, который он постоянно жевал в большом количестве. Наконец, подтянув штаны, он воскликнул:
— Нет и нет! Тысяча чертей! Из этого ничего не выйдет. Впрочем, затея смелая, мой мальчик, ей-богу, это я должен признать! Но как намерен ты смыться с борта? Разве враг не пустится в погоню? Ручаюсь, что он это сделает и поднимет на ноги все побережье. Эх, Рори, да поможет тебе бог! Парусов у тебя больше, чем баласта. Предоставь это дело мне одному… предоставь его мне, и уж я-то ему покажу топ фок-мачты! Если твои товарищи по плаванию — славные ребята и не улепетнут, вы увидите, что будет. Ей-богу, я ему подстрою соленую каверзу! Я притащу его к сходням и помажу девятихвостой кошкой[2]; он получит добрых две дюжины, мой мальчик, и останется лежать связанный, предаваясь размышлениям.
Мы очень гордились нашим сообщником, который не медля взялся за работу и весьма искусно и быстро приготовил орудие мести, после чего распорядился уложить наши пожитки и отослать их за день до приведения в исполнение нашего замысла, а также держать наготове лошадей, чтобы вскочить на них тотчас же по окончании дела.
