С началом войны и возникновением реальной опасности оккупации партийные и советские руководители всех уровней начали убеждать население разбирать по домам оставшийся от эвакуации скот, инвентарь и колхозные запасы, чтобы они не достались врагу. Оккупанты же, напротив, выступили ярыми «защитниками колхозной собственности». Все это походило на фарс. Прислужники немцев — старосты, полицейские, назначенные оккупантами председатели колхозов и бригадиры — стали ревнителями теперь уже немецкого колхозного строя. Вместе с коллективистской идеологией и колхозным строем немцы вынуждены были принять на себя и все сопутствующие им атрибуты: собрания, планы сельхозработ и сдачи продукции, статьи селькоров в местных газетах, отражавшие обычное колхозное разгильдяйство. То есть в деревнях практически ничего не изменилось.
Новый хозяин колхозной собственности со своей немецкой чопорностью, педантизмом, доходящим до тупости, нечеловеческой жестокостью, наглостью и бесцеремонностью крестьянам очень не понравился. Довоенные колхозные руководители были людям ближе, понятнее и человечнее. Русские не те люди, в которых сидит дух непротивления злу насилием. Несмотря на свое природное добродушие и терпеливость, мы можем быть очень даже буйными. Поэтому крестьяне Идрицкого и Себежского районов под руководством отрядов НКВД устроили немцам к 1944 году партизанскую войну, превратившуюся для них в настоящую кровавую баню. Оккупанты в ответ жгли и убивали несчастных баб, стариков и детей. Сопротивление приобрело и антиколхозную окраску. Партизаны искренне убеждали население в том, что после войны колхозов не будет. Когда мы читаем или слышим о том, что на территории Братского партизанского края действовали колхозы, это правда.
Заслуга партизанского командования состоит в том, что оно сумело заставить крестьян работать на партизан и перераспределило производимые в сельских общинах потоки сельхозпродукции в свою пользу. Львиная ее доля в 1943 году пошла на снабжение партизан. Немцы следили за эффективной работой колхозов, направляли ее, обеспечивали посевным фондом и даже завозили из Германии сельхозагрегаты и тракторы, а партизаны пользовались плодами труда «общинников» и немцев.
В марте 1942 года немцы обращали внимание в прессе, издаваемой на русском языке, на «слабый обмолот зерновых культур», «затягивание своевременного выполнения» сдачи зерна и «засыпки семенного фонда», беспризорность колхозного инвентаря, недостаток фуража, семян, отвратительное отношение колхозников к скоту, который «утопает в грязи», «мерзнет в полуразрушенных сараях». Селькоры призывали в своих заметках привлекать к ответственности лиц, виновных в плохом состоянии дел в колхозах. Хозяева сменились, а проблемы остались прежними. В 1942 году сообщения с «хозяйственного фронта» свидетельствовали о срыве плана весеннего сева, проблемах при заготовке сена, затягивании уборки и обмолота зерновых, опоздании с подъемом зяби. То есть немцам не удалось заставить крестьян работать эффективно, несмотря на угрозы и репрессии. Началось «тихое» сопротивление захватчикам.
