Иногда по приказу командования за вызывающие случаи мародерства и насилия отдельные партизаны расстреливались перед строем. Но случаи расстрелов были редки, как правило, ограничивались воспитательной работой. Больше шансов попасть под расстрел было у тех, кто вступил в конфликт с командиром, не выполнил приказ, был заподозрен в сотрудничестве с немцами или уличен в работе на их спецслужбы. В отчете о развитии партизанского движения в июне 1943 года П.К. Пономаренко указывает на ошибки по отношению к жителям деревень, приводит примеры мародерства или чрезмерного изъятия продовольственных ресурсов: «…Неосновательные расстрелы и репрессии по отношению к населению. Проведение мобилизаций в партизанские отряды. Непорядочное отношение к женскому населению при расположении некоторых отрядов в деревнях. Недостаточная активность некоторых партизанских отрядов, продолжительное отсиживание, стремление избежать встречи с противником. Частое и неосновательное применение высшей меры наказания по отношению к провинившимся партизанам. Ограничение приема в партизанские отряды в связи с неимением у вступающего оружия…»
Оказавшееся между молотом и наковальней население выжидало до лета 1942 года, сопротивления оккупантам не оказывало и в партизаны не шло, опасаясь за свою жизнь и жизнь своих семей. Поэтому нужно склонить голову перед теми первыми народными мстителями, которые, не имея никаких сведений о том, что в реальности происходит на фронте, в условиях оголтелой пропаганды, утверждавшей о полном разгроме Красной армии и взятии Москвы, не по чьему-то приказу, а лишь по велению совести добровольно поднялись на борьбу с оккупантами. Многие из них, имен которых мы никогда не узнаем, как не узнают и их родственники, гибли от рук карателей в лесах Идрицкого и Себежского районов. Тем, кто потом приходил в район по заданию Калининского обкома ВКП(б) или в составе групп спецназначения НКВД, оперативных групп или партизанских отрядов, сформированных за линией фронта, было намного легче. Они приходили не на пустое место, а туда, где уже была создана агентурная сеть среди населения. У прибывавших с заданием из-за линии фронта партизан и спецназовцев за спиной имелась поддержка всей госмашины, на руках у командиров были документы, дававшие им практически неограниченную власть по отношению к населению, они были обучены ведению диверсионной войны.
У командиров же первых малочисленных партизанских групп было лишь трофейное оружие и практически нулевая поддержка среди местных жителей. Первые стихийно созданные партизанские отряды были небольшими и редко достигали численности 30–45 бойцов. Присоединенные к прибывшим из-за линии фронта отрядам спецназа или партизанским отрядам, они, имевшие боевой опыт, становились наиболее боеспособными единицами.
