— Позовите, пожалуйста, Гая Лок… Боже, свой почерк не могу прочитать!
— Джо, — позвал я, — это ты?
— Угу, я.
— Откуда у тебя этот номер?
— Джон дал. Ты чё, не хотел, чтобы я тебе звонила?
— Ну, все не так просто… Я ведь женат, помнишь?
— А-а… — разочарованно протянула она. — Значит, не хочешь встретиться?
— В смысле? Разве ты не встречаешься с Джоном?
— Угу. Тока Джон уехал домой к жене, и мне нечего делать.
— Джо, — вздохнул я, — сейчас не самое подходящее время… Я не могу разговаривать.
— А-а… — На этот раз в голосе звучала грусть. — Так мне больше не звонить?
— Ну, как хочешь…
Повисла долгая пауза, и я услышал, как она по-детски сопит в трубку.
— Я те не нравлюсь?
— Что ты, очень нравишься! Дело вовсе не в этом… Снова пауза, еще более долгая.
— Тогда в чем?
— Джо, позвони мне в другой раз, ладно?
— Когда?
— Не знаю! Главное, не сейчас.
Все ясно: девочка ждет продолжения разговора и трубку класть не собирается. Пришлось показать ей пример. Негромко выругавшись, я налил себе выпить, а телефон зазвонил снова. Господи, надеюсь, это Джина! Увы, опять Джозефина.
— Гай, это ты?
— Джо, чем ты занимаешься?
— Ничем, — подозрительно быстро отозвалась она. — А что? Какие у тебя планы?
— Слушай, Джо, я же просил позвонить в другой раз!
— Ага, — смутилась она, — вот я и звоню.
* * *
К возвращению жены я приготовил длинную речь. Начиналась она с признания вины, плавно переходила к привычным заверениям, что мой поступок не вызван тем, что Джина недостаточно хороша как спутница жизни и любовница, и заканчивалась клятвенным обещанием больше никогда не сбиваться с пути истинного. Получилась трусливая ерунда, зато гораздо менее вредная, чем правда, — в смысле, для меня менее вредная.
Джина пришла, когда я смотрел “Улицу Коронации”. Заметив, что она еще бледнее, чем обычно, я почувствовал острый укол совести. Боже, да она, наверное, весь день из-за моей измены мучилась! Но когда супруга легла на диван и, обхватив живот руками, застонала, я понял, что ошибся: у нее снова начинаются месячные.
Болеутоляющие не помогали. Джинин живот раскалывался, и я вызвал врача. Миловидный, довольно молодой азиат явился часом позже и прежде всего одобрительно осмотрел нашу квартиру.
— Не представляете, в каких условиях приходится работать, — начал он. — Грязь, нищета, немытая посуда, испражнения на полу… Ужасно!
— Ладно-ладно, — отмахнулся я. — У моей жены страшные боли.
Потрогав ей лоб, он признал: температура высокая, но, помимо этого, ничего опасного не нашел.
