Бородин почему-то забыл, что ее надо называть Катенькой. Остановился и, заглядывая в глаза, взял ее за плечо:
— Вам не холодно, Вера?
— Нет, что вы.
— А ноги не промокли?
— Ну, что вы, нет, — сказала она и покраснела. Из прохудившегося ботинка при каждом ее шаге вытекала пузыристая грязь. «Хорошо, что он не заметил. А вдруг заметил?»
— Тогда на вечеринке я очень хотел поговорить с вами. Вы так вдохновенно читали «Каменщика»...
Вера вспомнила мимолетную встречу в трамвае. Тогда он, конечно, не заметил ее. Усмехнулась:
— А я вас знаю уже целый год.
Неожиданно он зло прищурил глаза, крепко стиснул ее руку. В придушенном шепоте — тревога:
— Ты не заметила? Нет? Вон та пролетка. Она битый час стоит уже здесь.
Нет, Вера не заметила. Горбился на козлах унылый извозчик. Это так обычно. А Сергей заметил.
Они прошли дальше. За углом, в тупичке, сидел подгулявший студент. Проходя мимо, Сергей споткнулся о его длинную ногу, громко извинился и прошептал:
— Сними пролетку.
Студент встал. Покачиваясь, побрел к пролетке.
— Эй, ты, в «Квисисану»!
Извозчик из-под надвинутого на глаза козырька буравнул взглядом.
— Нельзя-с. Занято-с.
Вера почувствовала беспокойство. «Неужели узнали? Неужели! Прокараулила... Эх!»
Сергей, подведя ее к крыльцу, пожал руку.
— Идите, Катенька.
«Да, Сергей прав. Надо предупредить». Она поднялась на третий этаж, предупредила Зару Кунадзе; возвратилась в сад, где ее ждал Бородин.
— Я все сделала, Степан.
— Хорошо. Только мы зря предупреждали: извозчик действительно ждал седока... Да, простите, Верочка, я не дослушал вас. Как же вы меня знаете целый год?.. Ах, в трамвае? — он заразительно засмеялся. — Эта фраза у меня одна-единственная осталась в памяти с гимназических лет... Значит, требовала трамвай остановить?
У Веры в неудержимой улыбке расползлись губы.
— Требовала. Шпион, говорит, это.
Он засмеялся еще веселее.
— Тш-ш, — прошептала она. — Нельзя так громко смеяться. На нас обратят внимание.
— Ничего. Можно, — успокоил он. — Даже нужно веселее смеяться. Это во всех отношениях полезно, — и опять засмеялся.
Из подъезда дома по одному выходили люди и скрывались в серых сумерках. Так же быстро прошел Николай Толмачев. На этот раз он был без повязки, в новой фуражке.
Теперь можно уходить им, но Вера медлила. Сергей тоже не опешил.
— Давайте пройдемся по набережной, — сказал он и еще крепче сжал ее руку.
— Нет, что вы. Опасно, — ответила она, но пошла: ведь попросил он, «француз».
На набережной было светло от огней и пустынно. Бородина может легко зацепить филер.
