«Мне достает ума понять, что вы все-таки хороший командир», — сказал как-то ему Ковалев.
«Все-таки... — усмехнулся тогда Букреев. — Вы меня балуете, Максим Петрович».
А пожалуй, с ним иногда интересно было разговаривать: давно уже не встречал Букреев на своем корабле человека, который мог бы ему серьезно противостоять, и, оказывается, Букреев даже в какой-то мере скучал, что ли, по такому человеку, потому что его характеру порой необходимо было чувствовать чье-то сопротивление и преодолевать его, а не просто легко подчинять себе.
Вот так и жили, так и плавали они, и замполита, кажется, не особенно смущало, что до сих пор в их отношениях нет никакой определенности. А впрочем, думать сейчас об этом больше не хотелось: все это, в конце концов, мелочи по сравнению с тем, что они полным ходом идут домой и почти уже позади двадцать суток моря и разлуки, а прямо по курсу — дом, берег, семья...
Настроение у всех было приподнятым, и штурман Володин подумал, что теперь вроде бы самый раз воспользоваться благодушием командира. Кто знает, вот так, шутя, можно и в Ленинград отпроситься... Уж очень подходящий момент.
— Товарищ командир, как бы мне по семейным обстоятельствам съездить?.. Суток на пять...
— Как там родители, здоровы? — спросил Букреев.
Не мог почему-то Володин лгать командиру, да и суеверным был в этом: соврешь, скажешь, что заболели, а они и впрямь... Все-таки возраст...
— Возраст уже такой, товарищ командир, что насчет здоровья...
— Хорошие у вас старики, — сказал Букреев. Он как-то останавливался у них со своей семьей на несколько дней. — Будете домой писать, привет передайте.
— Я мог бы и лично, товарищ командир, — улыбнулся Володин.
«Симпатичный ты парень, — подумал Букреев, — и всё сейчас на твоей стороне. Пусть себе съездит, размагнитится, чего уж там...»
— Я вам уже говорил: если жениться надумали — отпущу, а так...
— Не могу же я гарантировать, товарищ командир.
«Может, и в самом деле отпустить?.. А перископ? Ну, Евдокимов и сам справится... А плановый ремонт?»
— Не можете гарантировать — тогда здесь сидите. Пока не созреете, — сказал Букреев. — А то вон отпустил доктора в прошлом году...
— Иван Федорович не виноват, — заступился за врача Обозин.
— Я, что ли, виноват? — возмутился Букреев. — Специально человека жениться отпускал!..
— И что же помешало ему? — спросил Ковалев.
— Погода была нелетной. — Обозин по старой лодочной привычке сосал пустой мундштук, чтобы не так хотелось курить. — Пока поезд тащился — доктор и передумал.
