Илья почувствовал себя на месте, вздохнул, но из Совета выбежал Решетов и накинулся на него:
— Ты что это выдумал? С отрядом уходить?! Или забыл? Маленький?
Илья поежился и тоже закричал:
— А что? Да не ори ты! Все уходят, и я…
— Не все! Остаешься-и точка! Кирдя, бери у него карабин и гляди мне: если он очутится у тебя, отвечать будешь! И в другие отряды скажи, чтоб не брали его.
Идем…
Решетов подхватил Илью под-руку, на крыльце притиснул его к стене и засипел в лицо:
— Заказ, заказ для Москвы готов? Нет? Ага, нянечку тебе надо? Перед всем светом стыдно! И ты не шути.
Молодежь уйдет, тебе придется со стариками кашу варить на заводе. И чтоб она была сварена, слышь? Совет просит, Москва просит. Завтра же пополняйся людьми и гони, гони…
В свете факелов Илья увидел мелькающий среди отрядов платок жены, догнал ее и отдал мешок:
— На, не пускают меня. Иди домой, а я Семку повидаю.
После полуночи верховые поскакали за речку. За ними двинулись пешие отряды. На плече Семы сидел Витька, держался за дуло его винтовки и в десятый раз повторял:
— Сем, ты з пло каску не забудь, пливези, слыс?
— Да как же я забуду? Вот чудак!
Товарищи Семы засыпали Витьку вопросами, передавали его шепелявые ответы по рядам и смеялись. Сема прижимал к груди обутую в матерчатую чуню крепкую ножонку и заглатывал холодок волнения. Ему было радостно и знобко от наивных мыслей братишки, от его серьезного хозяйственного тона и от того, что можно не разговаривать с матерью и Женькой.
— Хода, хода, ребята! — донеслось из передних рядов.
Сема расслышал слова, но сделал вид, будто принял
их за команду, выбежал из ряда, поставил Витьку на
землю и деловито сказал:
— Ну, веди их, папаш, чего канителиться! А ты, мама, не слезись, ведь с отцом остаешься. Ну…
Он поспешно перецеловал всех и с разбегу попал отряду в ногу. Илья вложил руки Витьки в ладони Алины и Женьки и повернул их к поселку:
— Идите, я сейчас.
Жена сделала несколько шагов, но тут же спохватилась, оттолкнула Витьку и выкрикнула:
— Веди его сам! Мне и так тошно!
«Боится, что тайком в отряде уйду» — подумал Илья и, махнув рукой, зашагал к поселку. Шел он вое быстрее, а когда жена осталась сзади, свернул с дороги и стороною торопливо двинулся назад: ему хотелось догнать отряд и сказать Семе, что он остается в поселке не по своей воле.
Нарастающий из тумана гул шагов отрезвил его. Он рубанул ладонью воздух: «Чего я бегу? Семка и без меня все узнает», — и пошел тише. В отряде смеялись. Илья уловил заливистый голос сына и остановился: «Он уже и не думает обо мне».
