Я лгал так уверенно, что сам себе удивился.
— Вы пишете книгу? Книгу?.. — Нахмурившись, он слегка пододвинулся ко мне. — Детектив, что ли?
Он улыбнулся с облегчением.
— Да, детектив, — прошептал я. — Именно детектив.
В соседней комнате с шипением зазвонили часы. Они все звонили и звонили. Ивонна слушала их, приоткрыв рот. Дядюшка взглянул на меня: ему было досадно, что они принялись звонить так не вовремя. Они фальшивили, и я никак не мог понять, что же они вызванивают. Лишь когда он гаркнул: «Только проклятого Вестминстера не хватало!», я догадался, что эта какофония — лондонский колокольный звон, правда очень унылый и тоскливый.
— Проклятый Вестминстер совсем ополоумел. Он все время бьет по двенадцать раз… Я сам с ума сойду с этим мерзавцем. И как я его до сих пор не выбросил… — Он говорил о часах, словно это был какой-то его личный враг. — Ну что, слыхала, Ивонна?
— Я же тебе сказала, это мамины часы. Отдай их мне, и дело с концом.
Он внезапно побагровел от ярости, так что я даже испугался.
— Они останутся у меня! Поняла? У меня.
— Ладно, дядя, ладно… — успокаивала его Ивонна. — Пускай они останутся у тебя. Возьми себе этот паршивый Вестминстер.
Она взглянула на меня и подмигнула. Он убеждал меня в своей правоте:
— Поймите, если не станет проклятого Вестминстера, мне будет одиноко…
— А мне эти часы напоминают детство, — сказала Ивонна. — Они всегда мешали мне уснуть…
И я представил, как она лежит в кроватке в обнимку с плюшевым мишкой, широко раскрыв глаза.
Последние звуки были отрывистыми, словно икота пьяницы. Наконец Вестминстер затих, словно захлебнулся.
Набрав побольше воздуху, я решился спросить:
— Она жила здесь, когда была маленькой?
Но так торопился, что он ничего не понял.
— Он тебя спрашивает, здесь ли я жила, когда была маленькой? Дядя, ты что, оглох?
— Конечно. Она жила там. Наверху.
Он ткнул пальцем в потолок.
— Да. Я прямо сейчас покажу тебе мою комнату. Дядя, она еще цела?
— Ну конечно, я в ней ничего не трогал.
Он встал, собрал наши тарелки и вилки и унес их на кухню. Потом вернулся с чистыми.
— Вы любите мясо поподжаристей? — спросил он.
— Я полагаюсь на ваш вкус.
— Да нет, я спрашиваю, как на ваш, на ваш вкус, господин граф?
Я покраснел.
— Ну так как? Поподжаристей?
Я не смог выдавить из себя ни звука. Вместо ответа я как-то странно махнул рукой. Он нависал надо мной, скрестив руки на груди. И разглядывал меня в полном недоумении.
— Скажи, он всегда такой?
— Да, дядя, да. Он всегда такой.
