Ее щеки порозовели, а из собранных в пучок волос выбились прядки. И она кормила их ребенка. А ведь ее грудь должна еще хранить прикосновения его губ и языка. Она тогда стонала от удовольствия, отдаваясь его ласкам.
Его накрыло неведомое ранее чувство. Может, это шок оттого, что она предстала перед ним в роли матери, матери их детей, а не просто желанной, сексуальной женщины?
Ксандрос поджал губы и отвернулся от идеалистической картины. Все совсем не так, как кажется. Он это знал лучше всех.
Он подошел и посмотрел на второго младенца, который начал копошиться. А что, если они одновременно проголодаются? Как она вообще с этим справится? Он повернулся и увидел, что Ребекка смотрит на него своими ярко-голубыми глазами.
— Я так понимаю, ты переведешь их на искусственное вскармливание? — спросил он тоном человека, который говорит о том, чего не понимает.
Ребекка покачала головой.
— Я планирую кормить их сама.
Он удивился, но не подал виду. Жены его друзей и коллег быстро заканчивали кормить грудью, потому что торопились вернуться к работе или светской жизни. Или заботились о форме груди. Он был шокирован, когда однажды услышал от женщины, что она улучшила форму груди хирургическим путем и поэтому не смогла кормить ребенка. Что ж, она заплатила слишком высокую цену за хорошую фигуру.
— А ты справишься с двумя детьми? — поинтересовался он.
— Да. Природа снабдила меня всем необходимым, — отозвалась Ребекка. — А представь, у меня была бы тройня!
Он против своей воли улыбнулся и вдруг почувствовал острое желание уйти. В то же время ему очень хотелось остаться.
— Когда тебя отпустят домой?
Ребекка тянула с ответом, хотя понимала, что врать бесполезно. Так же как говорить, что это не его дело. Однажды она сообщила ему о своей беременности, и вот теперь у этого поступка появились последствия.
Что ж, она будет держать его в курсе событий. А больше ничего ему не должна.
— Я надеюсь, что дня через три, — сказала она. — Если их устроит состояние детей и мое тоже.
Ксандрос уловил то, как она произнесла эти слова. Так, словно, кроме нее и детей, никого больше не было. Это мы еще посмотрим, подумал он.
Он кивнул.
— Я вас заберу.
— В этом нет нужды...
— Есть. Не спорь со мной, Ребекка, потому что у тебя нет выбора, — отрезал он. — Я заберу вас домой, и точка. — И вдруг его глаза заблестели. — А сейчас обсудим имена моих сыновей.
