— Мне приятно, что ты пришла. Только ведь трудно будет со мной.
Мария Федоровна вдруг перешла на «ты».
— Мне не трудно!.. Честное слово, не трудно! — не глядя на доцента, поспешила я заверить Марию Федоровну. — Так мы с мамой решили.
Он в это время торопливо натягивал пиджак и одновременно запихивал бумаги в портфель. Подошел к матери, поцеловал ее в лоб и вдруг, повернувшись ко мне, спросил:
— Вас как зовут?
— Меня? Эльвирой…
— Ах, Эльвирой! Я так и думал…
…Очень скоро я поняла, что моя помощь вовсе не нужна Марии Федоровне. Старую учительницу навещали влюбленные в нее ученицы — и те, которые еще учились, и те, которые уже окончили школу. Учениц было много, каждый раз приходили все новые. И непременно начинались вопросы: «А как тебя зовут? А где ты, Эльвира, учишься? А где ты работаешь?» Узнав, что я нигде не учусь и нигде не работаю, ученицы пожимали плечами, покачивали головами… А одна даже фыркнула. Это была Лена Сигалова. Потом уж я узнала, что она вообще фыркает при каждом удобном случае.
Лена была единственная из всех учениц, которая приходила к Марии Федоровне ежедневно. У нас с Леной было много общего: она, как и я, окончила школу в этом году; как и я, засыпалась на экзаменах в институт. Так что вполне могла бы не фыркать!
Недобрав на экзаменах в мединституте двух баллов, Лена, кажется, горевала не долго. Она поступила работать в больницу. Это ей Мария Федоровна посоветовала.
— Она была моей любимой ученицей, — сказала Мария Федоровна. — Правда, училась, как это у нас говорят, не на круглые пятерки. С грамматикой была не в ладах, с запятыми не управлялась. Они-то как раз и подвели ее… Но я обожала вызывать Лену к доске. И спорить с ней! Дискутировать…
«Любить и вызывать к доске — это несовместимо! — подумала я. — И спорить? Прямо на глазах у всего класса?»
— Она книги как-то по-своему понимала. Раззадорю ее, бывало, а потом слушаю с удовольствием, как она горячится, доказывает, — продолжала Мария Федоровна. — Да… Не всегда, знаешь ли, отличники самыми любимыми учениками бывают. — Мария Федоровна, наклонив голову, помолчала немного: дала мне время поразмыслить. А потом, точь-в-точь как на уроке, спросила: — Тебе это ясно?
Однажды я поинтересовалась:
— Лена, а кем ты будешь?
— Пока санитаркой, — ответила она.
— Санитаркой?!
Я вспомнила, как мама часто говорила папе: «Ты бы, конечно, хотел искалечить ее жизнь? Сделать из нее токаря, слесаря… Или какую-нибудь там санитарку!»
