Так-так-так… Я вызываю Юрку Одинцова, и он дает Юнгару понюхать галстук Гуттенморгена. Юнгар делает круг по лаборатории, недовольно фыркает — видимо, ему мешают острые запахи медикаментов — и решительно становится передними лапами на подоконник, через который проник в лабораторию похититель. Поводит носом вправо-влево, вправо-влево, обнюхивает решетку и выпрыгивает на улицу. Юрка и я устремляемся следом. Обычная история — вор уехал на машине. Но я не теряюсь: известна гостиница, в которой Гуттенморген остановился. Мы прыгаем в машину, но перед этим я высаживаю водителя и сам сажусь за руль, и мы мчимся…
— Хорошо держишь скорость, — сказал у меня за спиной Халецкий; я помотал головой и очнулся…
Ладно, мой час еще не пришел, пока мое дело — скорость, и я вам ее обеспечу в лучшем виде. Тот, кто не рожден для баранки, все равно не поймет этого слияния с машиной на огромных оборотах — я ведь никогда не думаю: больше газу, чуть левее, тормозок, выжать сцепление, третью скорость. Мои руки и ноги делают все это автоматически, они стали частью автомобиля, как коробка скоростей или полуоси, потому что мои нервы замкнуты в электрические цепи трамблера, и сердце бьет в резонансе с ритмичным всхлипом бензонасоса, и как в аорту рвется моя лихая злая кровь, так прыскает с напором в цилиндры бензин, в мгновенный и бесконечный цикл его сплошных взрывов, каждый из которых — только огненный пшик, а все вместе — наша скорость. И масляный рокот и бой поршней — это слитный топот копыт не видимой никому сотни лошадей, которых я железно держу на пластмассовом поводе своей шоферской баранки.
— …Милиция слушает. Ответственный дежурный Севергин…
— Товарищ подполковник, это Кондратенко из двенадцатого отделения. Тут у нас незадача — сильно гражданина током электрическим ударило, он в ванной магнитофон крутил. Утверждает, что это ему жена ток к ванне подвела.
— Позвони в районное управление, пусть приедут эксперт и следователь, скажи, что я распорядился. Отбой…
12. Инспектор-кинолог Юрий Одинцов
Замок на двери в виварий был сбит тяжелым железным прутом. Вот и моталась дверь сиротливо на скрипучих петлях — заходи кто хочешь.
Участковый, помахивая планшеткой-«лентяйкой», не спеша выговаривал худому седоватому человеку в белом халате:
— Ну что за дело: чуть чего — сразу звонить на Петровку! Мы тут без головы, что ли, — и сами найдем. Куда они от нас денутся!
Белый халат смотрел на него с недоверием, тяжело вздыхал, потом досадливо махнул рукой. Тихонову он сказал горько:
