— Дело дрянь, — констатировал комиссар полиции.
При падении пикапа он повредил локоть и порвал рукав мундира.
— Закрутилось, Рубен. Надо выбросить их оттуда, пока не появились газетчики из Тандиля.
— Суприно говорит, что всю ответственность возьмут на себя интендант и партийное руководство.
— Конечно, не эти же мерзавцы. Если мы их оттуда попрем, будет все в порядке, а нет — придется поплясать.
— Откроем огонь.
— Не спеши. Пусть сначала юнцы постреляют. Их надолго не хватит. Тебе нельзя в это ввязываться. Суприно говорил, что будешь начальником в Тандиле,
— Там, наверное, коммунистов пропасть.
— Полным-полно. И на факультете, и на металлургическом…. Скучать не придется.
— Дружище Гусман… — полушепотом, с заговорщической улыбкой начал комиссар полиции.
— Что?
— А помнишь, как в «гориллах»[6] ходил?
— Но-но, никогда гориллой не был. Правда, я не был и перонистом, а ныне стал, да ведь и Перон одемократился. Вот она правда.
Подъехала легковая машина «торино» и остановилась в стороне от огня. Вышли Суприно с Рейнальдо и направились к Льяносу и Гусману.
— Что происходит? — поинтересовался Суприно.
— Игнасио заупрямился, — ответил комиссар.
Суприно посмотрел на все разраставшееся пламя над автомобилями и в сердцах сплюнул.
— Так-так, сам заварил. Говорил я с интендантом. Он обещал прислать еще с десяток агентов. Наверху хотят, чтобы дело было сделано поскорее и почище. Юнцы закончат все за ночь, а утром отправятся в Мар-Дель-Плата…[7] Ясное дело, прессе придется продемонстрировать нескольких пострадавших полицейских.
— Каким образом?
— Прикажи им штурмовать муниципалитет. По ним будут стрелять.
— Значит, на смерть послать!
— Не надо преувеличивать. Нам достаточно и одного раненого. Я распоряжусь от твоего имени.
На углу появился Моран в сопровождении двоих парней лет по двадцати, не больше.
— Комиссар Льянос!
— Л вам что надо? Катаетесь или хотите присоединиться к нам?
— Ассамблея перонистской молодежи приняла обращение.
— Вот как! И что в нем?
— Если желаете, я вам прочту.
— Незачем. Отдай его Росси и отправляйся под арест.
— Руки коротки.
— Опять коммунисты! Младший офицер Росси!
— Сматываемся! — закричал Моран, и все трое побежали к площади.
— Слушаюсь, мой комиссар… — еле выговорил Росси, форма на нем была изорвана и вся в грязи. Правую ногу он волочил.
— Приготовиться к штурму!
— Я ранен, мой комиссар.
— Ранен?
— Обгорел.
— Как тебя угораздило обгореть?
— Был в пикапе, когда он заполыхал.
— Наверняка удрать хотел.
