— Она взрослая, — сказал Марсель с досадой.
— Но не морально, ты прекрасно это знаешь! Поговори с ней! Меня она не слушает, но тебя…тебя…
Он разозлился, сказал, что у него и так много забот и не хватало только заниматься еще и любовными похождениями Жижи, что, кстати, в наше время девушка не сцапает себе мужа, если не покажет, на что она способна в постели; что он за свободную любовь, за освобождение угнетенных народов, за отмену таможенных пошлин и контроля рождаемости и, что если ему будут досаждать похождениями своей дочери, то он сядет на ближайший поезд в Париж. Удивленная этой тирадой, что совсем не соответствовало обычным мыслям мужа, Симона с гневом посмотрела на него и прошептала:
— Ты еще пожалеешь, Марсель, ты пожалеешь…!
Немного позже она обратила его внимание, что сын выкрасил волосы и стал носить шелковые рубашки розового цвета, белые чесучевые брюки и золотой браслет.
— Если это его забавляет! — сказал Марсель Лоближуа, отвернув голову.
— Тебе даже не интересно, кто заплатил за эти эсктравагантные вещи? — закричала Симона.
— Он, наверно!
— На 5 франков, которые ты ему выделяешь в день? Нет, Марсель, ты закрываешь глаза, так как тебе это выгодно! Ну, знай, что…
И она поведала ему о странных связях Андре с господами определенного возраста. Он ей не поверил. Тем не менее, наблюдая за сыном в тот же вечер, он убедился, что нет ничего общего между школьным брюнетом-размазней, которого он знал раньше, и скользким загорелым блондинистым подростком, который нагло выдерживал взгляд отца. Однако инстинкт подсказал ему, что нельзя копать глубже эту тайну, если он хочет сохранить свое личное спокойствие. Обреченный к достижению своей цели, он не мог обращать внимания на незначительные бытовые проблемы. Чтобы идти дальше, ему нужно было освободиться от тяжести семейных неурядиц. Его идея-фикс нынче — это записная книжка. Днем и ночью целые листки кружились у него в голове, подхваченные легким бризом. Он знал наизусть все иероглифы. Но конец разгадки становился все печальнее.
Вознаграждение продолжало падать с интервалом в 500 франков. Это нервировало Марселя Лоближуа. Спустя две недели отпуска его настроение стало столь желчным, что Симона перестала общаться с ним. Тем временем Жижи покинула родителей и переселилась в однокомнатную квартирку, которую, как она говорила, ей оставила подружка; а что касается Андре — он перестал ночевать с родителями, бесплатно занимался водными лыжами и иногда появлялся на пляже, держа нос по ветру и с провоцирующей походкой.
