Марсель Лоближуа жил на шестом этаже большого современного дома на бульваре Бертье, построенного в виде подковы с двенадцатью пронумерованными подъездами, выходящими на жалкий двор. Проходя через металлические ворота, он уже придумал план. Ни в коем случае сейчас нельзя говорить Симоне про свою находку. В течение суток он будет жадно наслаждаться своим секретом. Затем он расскажет историю про лотерейный билет, купленный случайно и который он позабыл проверить, не полагаясь на свою звезду. С предосторожностью, он скажет о выигрыше в 2.000 франков. С большей суммой (если бы он назвал настоящую) его жена и дочь, потеряв головы, могли бы сделать непомерные расходы. Впервые в жизни Марсель Лоближуа, садясь в лифт, чувствовал, что он поднимается не только вверх, но и к успеху.
Семья ждала его к обеду. Лица у всех были обычные, и он обрадовался этому потому, что чувствовал себя особенно. Внезапно он их пожалел, на него нахлынула снисходительность богатых. Его жена Симона, апатичная сероватая блондинка, возившаяся на кухне, была похожа на рагу из говядины, которое она готовила. (Но сердце у нее золотое, сама покорность, и семейный очаг охраняет). Его сын Андре, негодник с бледным лицом и бычьими глазами (в 18 лет в восьмом классе!) развалившись в самом лучшем кресле, смотрел комиксы с такой страстью, с которой молодой Бонапарт проглатывал «Социальный контракт»[2]. Его дочь Жижи, дылда 21 года (моет головы клиентам в салоне красоты) накрывала на стол с недовольной миной, ее громадная светлая шевелюра тряслась на яйцевидном черепе с каждым ее жестом.
Одуряющий аромат салона красоты окружал ее прекрасной и двусмысленной аурой. Когда целуешь ее, то вдыхаешь все запахи салона. Она подставила папе бархатную щеку и спросила:
— Как прошла прогулка?
— Прекрасно, — ответил он, — У меня волчий аппетит!
Инстинктивно он потрогал свой бумажник судорожным жестом сердечника.
— К столу! — закричала Симона из глубины кухни.
Присаживаясь, Марсель Лоближуа думал, что он счастливый глава благополучной семьи и мысль о том, что если ни завтра, так послезавтра он облагодетельствует этот маленький мирок, добавила ему перца в рагу и крепости в одиннадцатиградусное вино, которым он запивал каждый кусок.
* * *
Взрыв радости был таким, каким его предполагал Марсель Лоближуа. Жена посмотрела на него влюбленным взглядом и обласкала «скрытником», он увильнул от вопроса сына, пожелавшего узнать номер лотерейного билета, и отдался ласкам своей дочери, которая сделала матери современную прическу. Жижи постановила, что в связи с появлением средств, категорически отпадает вопрос о проведении июльского отпуска в семейном пансионе, в десяти километрах от Бретонского пляжа, и Лазурный берег становится неизбежной необходимостью. Поддержанная матерью и братом, она ворковала пока Марсель Лоближуа, внешне побежденный, торжествуя втуне, согласился на это сумасшествие. Не отрываясь от стола, они писали в разные гостиницы среднего класса (в тоже время комфортабельные) Канн, Лаванды и Сен-Тропе, чтобы узнать цены. Ответы приходили по почте, снабженные безжалостными цифрами. После изучения проспектов была выбрана маленькая гостиница «Фризели» в Каннах. Приготовления к поездке происходили в атмосфере ликования, женский гардероб нуждался в обновлении, ибо нельзя было ходить в одном и том же на Юге Франции и на Северо-западе. Мужчинам повезло: их купальники годились в любом месте. Даты начала отпусков отца и дочери совпадали, и вся семья села в вечерний поезд 10 июля.
