— Вы… — Дамион потерял дар речи, потом обрел его снова: — Вы девушка!
Она усмехнулась из-под своего причудливого головного убора. Лицо ее теперь было чистым, и он рассмотрел его получше. Резкие и правильные черты, не классические, но обладающие своей суровой красотой.
— А вы не догадались? — произнесла она чистым контральто. — Я одеваюсь как мальчишка только когда выхожу в город. Так безопаснее. А здесь, дома…
Он вытаращился на нее:
— Дома? То есть вы здесь живете?
— Да. Всю свою жизнь. — Девушка повернулась к аббату, взмахнув кисточками вокруг лица. — Можно мне уже уйти, отец мой?
— Да, Лорелин. Возвращайся к себе и уложи вещи. Вскоре я тебя приглашу.
Лорелин. На староэлейском это означало «Дочь Небес».
Когда девушка встала, он заметил, какая она высокая — вровень с ним. Она выплыла из часовни в шорохе шелкового платья, и аббат проводил ее задумчивым взором.
— Пути Господни непостижимы человеку, — заметил он, когда она ушла. — Много лет мы старались не давать Лорелин покидать безопасные пределы обители, но она умела перелезать через стены и прокрадываться наружу, чтобы гулять сама по себе. Девушка по-настоящему не понимает опасности, поскольку всю жизнь прожила под защитой монастыря. Когда мы предупредили ее о том риске, которому подвергается в городских трущобах существо ее пола, она просто стала переодеваться мальчиком, подбирая выброшенные тряпки из мусорных куч. Мы считали ее своевольной и трудной, а оказалось, что это был промысел Всемогущего, чтобы помешать нашим врагам. Это Он предназначил ей быть сегодня в городе и совершить то, на что не осмелился бы никто другой.
Дамион уставился на аббата в недоумении.
— Отец мой, почему в вашем монастыре живет женщина? Откуда она взялась?
— Мы не знаем, — ответил аббат. — Она появилась совершенно таинственным образом шестнадцать лет тому назад. Однажды утром мы поднялись на рассветную молитву, и она сидела на траве посреди главного двора. Как будто упала с неба. Естественно, некоторые из братьев сочли это чудом. Она была тогда еще очень мала, еле умела ходить и говорить, так что мы ни о чем не могли ее расспросить. Обычно мы не принимаем сирот: наш орден — созерцательный, и мы, однажды приняв обет, никогда не покидаем стен монастыря. Но это был особый случай.
Дамион ничего не понимал. Можно было бы с отчаянным риском пронести в монастырь дитя каанской нищенки, но нищий с запада — такого на архипелаге не было и быть не могло. Сюда, как правило, приезжали только купцы, если не считать миссионеров, давших обет целомудрия. Эта девушка — незаконнорожденная? Но она не была похожа на метиску. И если она была нежеланной, почему ее не бросили сразу после рождения? Почему мать ждала, пока она подрастет и научится ходить?
