Он умолк — очевидно, осознал, что слишком близко подобрался к сути дела.
— Вот почему я прискакал сюда в великой спешке. Чтобы предупредить вас.
У Элеазара пересохло во рту. Он попытался сглотнуть.
— Ты должен остаться с нами, чтобы мы могли… расспросить тебя поподробнее.
Лицо мисунсаи превратилось в маску ужаса.
— Б-боюсь, это н-невозможно, ваше преосвященство. Меня ждут при дворе.
Элеазар сцепил руки, чтобы скрыть дрожь.
— Отныне, Скалатей, ты работаешь на Багряных Шпилей. Твой контракт с Домом Икуреев расторгнут.
— Э-э, в-ваше преосвященство, я — прах перед вашей славой и могуществом — ваш раб! — но боюсь, что контракт мисунсаи нельзя расторгнуть по приказанию. Д-даже по вашему. Т-так что если я м-могу получить м-мою, м-мою…
— Ах да. Твоя плата.
Элеазар строго посмотрел на мисунсаи и улыбнулся с обманчивой снисходительностью. Несчастный глупец. Думает, что недооценил свою информацию. Это стоит куда больше золота. Намного больше.
Лицо мисунсаи сделалось непроницаемым.
— Полагаю, что не могу более медлить с отъездом.
— Ты пола…
И тут Элеазар едва не стал покойником. Скалатей начал свой Напев одновременно с репликой Элеазара, выиграв по времени один удар сердца — и этого почти хватило.
Молния прорезала воздух, с грохотом ударилась об оберег-зеркало великого магистра и отскочила. На миг ослепший Элеазар откинулся назад вместе с креслом и грохнулся на ковер. Он запел, даже не успев подняться на четвереньки.
Воздух наполнился всполохами пламени. Пляска огненных птиц…
Наемник завопил и в спешке принялся читать заклинание, чтобы усилить свои обереги. Но для Хануману Элеазара, великого магистра Багряных Шпилей, он был детской загадкой, решить которую не стоило труда. На Скалатея посыпались пылающие птицы, одна за другой. Поочередно они раскололи все его обереги. Затем из воздуха появились цепи; они пронзили руки и плечи мисунсаи, пересеклись, словно ниточки в детской игре паутинка, и Скалатей повис в воздухе.
Мисунсаи закричал.
Джавреги влетели в покои с оружием наголо и сразу же остановились в ужасе, завидев, что случилось с мисунсаи. Элеазар гневно рыкнул на них, велев убираться прочь.
Тут он заметил своего главного шпиона, Ийока; тот работал локтями, прокладывая себе дорогу среди отступающих воинов-рабов. Заядлый приверженец чанва спотыкался о ковры; его покрасневшие глаза были широко распахнуты, распухшие губы приоткрыты от возбуждения. Элеазар не припоминал, чтобы ему доводилось видеть на лице Ийока настолько сильные эмоции — во всяком случае, после того рокового нападения кишаурим, десять лет назад, перед… Перед объявлением войны.
