Возникает вопрос: если у Чедвика есть доказательство – а оно должно быть убедительным, чтобы подействовать на такую девушку, как Пен, – каково оно и как он его заполучил?
Его вечное пренебрежительное отношение к Мактигу – не только следствие ревности. Он старается отдалить его от Бенсонов. Возможно, чувствует, что рыжеволосый ирландец – серьёзный противник; а может, потому, что Мактиг может предоставить противоположную по смыслу информацию.
Обычно я предпочитаю не вмешиваться в чужую жизнь, но этот случай – исключение. Пен стала мне очень дорога, хотя у меня нет никакой надежды на более близкие отношения с ней. Очевидно, я должен поделиться своими догадками с Мактигом, но таким образом, чтобы он не набросился сразу на Чедвика.
Я не мог решить, как это сделать, но думал, что найду способ.
Имеются некоторые важные обстоятельства. Во-первых, на каком основании Пен считает, что это путешествие обречено? Во-вторых, её уверенность, что колесо живое. В-третьих, удивительно сходное впечатление, произведённое на самых разных людей на «Сьюзан Энн» колоколом, дудкой и колесом.
Тень от одного из бегущих облаков упала на «Сьюзан Энн» и тут же прошла мимо.
Хотел бы я, чтобы так же быстро ушла тень с моего сердца.
Днём, бесцельно слоняясь по своему кабинету, я слышал, как Бенсон гневно зовёт капитана Джонсона. Меня поразил не тон его голоса, а странные интонации. Голос звучал визгливо, раздражённо, словно у Бенсона был приступ астмы. Я подошёл к двери и выглянул.
Бенсон воинственно шагал в сторону каюты Джонсона, за ним бежал Мактиг и что-то ему говорил. Бенсон кулаком ударил по двери каюты и, не дождавшись ответа, ворвался внутрь. Через мгновение он снова появился.
– Джонсон! Джонсон! Где он спрятался?
Он затопал по коридору. Мактиг пожал плечами и отстал. Я окликнул ирландца. Тот повернулся, увидел меня и подошёл, Я прошептал:
– Что с ним?
Мактиг мимо меня прошёл в кабинет и устало опустился на стул. Порылся в кармане в поисках трубки. Лицо у него осунулось. Он сказал, бросая спичку в пепельницу:
– Я люблю старого ублюдка, но временами мне хочется украсить его зад отпечатком своей подошвы.
Он рассмеялся коротким, резким смехом, похожим на хруст чёрствого хлеба.
– Эти вечные колебания добьют меня. Мы добрались до острова, и я был счастлив, думая, что этот глупец избавится от хватки старого капитана, – счастлив, как мальчишка, когда сгорела школа, где он учился. Но тут мы находим эту лохань и проклятое чёрное колесо! И вот – полюбуйтесь: он снова здесь, этот старый капитан, и на этот раз со всеми украшениями!
