– Иду. Здесь мне делать нечего. – Лебедь и Махер выглядели смущенно, а Радиша явно разозлилась.
Как только мы покинули крепость. Нож заявил:
– От отчаяния Джа может натворить дел.
– С ним я справлюсь. Он будет колебаться до последнего. Проверьте, как дела в вашей роте. – Когда Нож отошел достаточно далеко, я сказала Нарайяну:
– Он прав. Будем ждать действий Джа? Или сами сделаем первый шаг?
Он не ответил мне. Ждал моего решения.
– Мы предпримем шаги, когда поймем, что он что-то затевает.
Я оглядела лагерь. Так, линия заграждения была уже возведена. Пока что этого достаточно… Я буду вносить поправки, но только для того, чтобы чем-то занять людей. Насыпи повыше, а рвы – глубже. Можно до бесконечности.
– Передайте шадаритам, что Госпоже нужна конная гвардия. Заодно и выясним, какой реальной силой располагает Джа. Распространите среди беженцев слух, что предпочтение будет оказано тем, кто присоединится к нам добровольно. Нам также нужны добровольцы из провинций. Необходимо рассказывать о нас всем и всякому, до того как эти идиоты посеют зерна сомнения среди населения.
– Есть много способов распространить тот или иной слух, – признался Нарайян. – Но нам придется переправить кое-кого из наших друзей через реку.
– Делайте что хотите. И начинайте немедленно. Нельзя позволить нашим врагам прийти в себя. Отправляйтесь.
Взобравшись на возвышение, там, где должны быть сооружены северные ворота, я осмотрела местность. Мои воины трудились, как муравьи.
Похоже, их трудолюбие передалось не многим. Только строители на другом берегу реки да женщины-гуннитки работали с таким же усердием.
Повалил дым. Один из костров был зажжен. Когда пламя разгорелось, какая-то женщина бросилась в него.
Теперь я вынуждена была поверить.
Я вернулась в укрытие, которое построил Рам, и решила поупражняться в магии. Скоро она мне понадобится.
Сны стали более мрачными. О смерти.
Кошмары снятся всем, но никогда в жизни, проснувшись, я не припоминала их с такой ясностью и в таком количестве. Некая могущественная сила завлекала меня, пытаясь то ли завербовать, то ли подчинить своей воле.
Эти сны – не более чем плод больного сознания. И если расчет был на то, что они заинтригуют меня, то сила, внушающая их мне, не знала меня.
Пейзаж безысходности и смерти под свинцовым небом.
Все покрыто слизью, повисшей на нитях причудливого творения пьяного паука.
Безумие. Безумие, безумие. И нигде даже пятнышка цвета.
Среди всего этого тления я видела лица тех, кого хотела бы считать мертвыми. Я ступала по нетронутой земле, как ее властелин. Упыри, окружавшие меня, были воплощениями моей воли.
