Офицер испугался сам тому, что он натворил.
Вся камера, как один человек, встала и столпилась у решетки, загородив своими телами умирающего. Некоторые узники не могли сами стоять, избитые и окровавленные, но все же вышли к решетке, опираясь на руки друзей!
И офицер отступил.
— Стоп! — скомандовал усатый красавец режиссер.
— Это что, лезгинка?! Ты что, лезгинку забыл, как танцевать?! Это что, лезгинка что ли? — режиссер весьма похоже помахал в воздухе руками, словно отгонял мух. В толпе захихикали.
— А ты, ты знаешь, что ты изобразил? — кричал он теперь на парня в тельняшке, — не знаешь?! Так я скажу — ты играешь алкоголика из ЛТП. Позвали тебя на выход — вот ты и поплелся — ванну принимать. Ты пойми, дорогой, твоего друга только что убили. Друга, понимаешь! И тебя самого завтра, может быть расстреляют!
— Ладно, все на место. Дайте другую тельняшку!
Костюмерша уже бежала с новой тельняшкой.
Режиссер в это время вертел в руках пистолет, потом бахнул пару раз в потолок. Эхо от стен павильона стегнуло по ушам, словно плеткой.
Васька вжал голову в плечи и сморщился, будто съел лимон. Для него не нашлось места в тюремной камере, и он примостился в углу на ящиках. Съемка была ночная, и его с непривычки тянуло в сон. Возле него занудно спорили два старичка — один утверждал, будто Екатерина Вторая принимала гостей сидя на горшке, а другой не соглашался с этим. Старички были глуховаты, и на выстрелы не обратили внимания.
В тюрьме снимали второй дубль. Исполненный сознания своей ненужности и никчемности, Василий поплелся в буфет.
В ночном буфете была очередь в четыре человека, двигалась она постепенно и неторопливо, словно стрелки часов. Долго ли, коротко ли — стал он третьим, потом вторым.
Буфетчица была настолько дородной, что казалось ее специально выбрали на эту роль, красили губы, подбирали накладную грудь, массивное золотое кольцо… Она ловко принимала рубли и трешки, сдавала сдачу, кому медяками, а кому и словом.
Бутерброды на прилавке съежились, словно стесняясь самих себя — но выбирать не приходилось. Вдруг Вася с ужасом увидел, что из-за тарелки вылез здоровенный рыжий тараканище, мгновенно взбежал на самый верхний бутерброд — и застыл на месте, шевеля с победным видом усами. На него никто не обратил внимания. Очередь сзади негромко болтала о своем, мужчина перед ним взял три бутерброда — и пошел к стойке в углу, где его ждали, и где уже было налито. Статисты со стажем без бутылки на ночные съемки не ходили.
