— Как же ты, Федя, отличился? — спросил Никита Палыч.
— Да было дело…
Так и осталось непонятно, то ли он хотел рассказать о том, за что его наградили, то ли намеревался просто махнуть рукой, потому как в разговор вмешался Тимоха. Будучи все еще пораженным невиданными часами, он полагал, что у Назарова припасено немало иных диковин. Поэтому он под шумок взял назаровский мешок, поставил на колени и лишь тогда спросил хозяина:
— Федь, можно взглянуть, каких ты еще забав принес?
Степан незаметно, но ощутимо толкнул его локтем в бок: пей, да знай меру! Однако Назаров кивнул — смотри. Тимоха торопливо развязал мешок, будто Федор мог передумать.
— Всем взглянуть охота, — сказал Никита Палыч и очистил треть стола. Степан вырвал мешок у Тимохи и вывалил его содержимое на стол. Грязная одежда и котелок, еще хранивший следы походной стряпни, уже были изъяты Феклой Ивановной для стирки и мойки, поэтому мужицким глазам предстали лишь диковинки.
— Это, братцы, все мои военные дорожки. В солдатскую котомку много не положишь — оставил лишь то, что бросить нельзя.
— Какая коробочка маленькая. Иголки хранить? — удивилась Фекла Ивановна, вертя в руках непонятный предмет.
— Это портсигар, — сказала Лариса и снова уткнула глаза в книжечку, лежавшую на коленях.
— У немца трофеем взял? — спросил Степан. Вместо ответа Назаров перевернул портсигар и показал надпись на крышке.
«Федору Назарову, исторгшему меня из вражеских оков. Не забуду никогда», — прочел Степан.
— От полковника Невельского. Мы с ним из германского плена бежали в пятнадцатом.
Гости наперебой требовали, чтобы Назаров рассказал про побег. Однако их всех заглушил Тимоха. Он открыл перочинный нож с пятью лезвиями и уже успел порезаться о три из них.
— Федька, это что, чем дохтора в лазаретах режут?
— Капитана Терентьева подарок. Была история на румынском фронте. Так случилось, что целым эскадроном выезжали за тридцать верст, а к своим только вдвоем вернулись.
— Так ты же в пехоте служил? — удивился Степан.
— Я и тогда был в пехоте. А вот пришлось верхом прокатиться. На чем я только за три года не накатался! И в седле трястись приходилось, и на автомобиле ездил, и на велосипеде, и на самокате — велосипеде с мотором, и на катере. На черте разве не ездил. Хотя… тут тоже повспоминать надо.
— Вот этот ножик мне больше по вкусу, — сказал Никита Палыч, вертя в руках восточный кинжал.
— С Кавказского фронта. Компас тоже оттуда.
— Федя, — сказал Степан, — ты будь поосторожней. Спросят, откуда часики да портсигары, ты отвечай: у офицера отнял. Ныне награды от благородных не в чести.
