— Эхе-хе, Владимир Константинович, что там говорить — когда грянула война, разом все смешалось. Кони, люди, дом Облонских… Взять меня. Мыслил ли я, уездный доктор, типичный чеховский персонаж, что поменяю подагру помещицы Плющихиной и пятничные чаепития у отца Серафима на окопных вшей, шрапнель и газовые атаки…
«Какой странный сон, — подумал Алексей. — Сон из одних голосов. Впрочем, нет. Еще доносятся запахи. Запах табака, запах лекарств. Разве у снов бывают запахи?»
Ответа никто не дал. Ответом опять стало забытье…
* * *
И был еще сон, состоявший из одних разговоров.
— …я, пятеро офицеров моего полка и четырнадцать солдат.
— Владимир Константинович! Вы не можете рисковать собой. Да какое там «рисковать»! Не рисковать, а жертвовать собой, потому что возможностей уцелеть у отряда, совершающего маневр отвлечения, будет не больше…
— Полно вам, ротмистр! Мы — русские офицеры, а не гимназисты. Давайте обойдемся без патетики. Мы знаем, на что идем, и довольно. Принимать присягу нас никто не неволил. Кхм… Итак, есаул, вы со своими казаками берете на себя восточную оконечность. Западная на вас, капитан Смолин, и на ваших разведчиках. За мной и моими людьми, стало быть, еще раз скажу, южная оконечность. Сигналом к прорыву станет факел на крыше первого барака. Теперь о том, как распределим оружие. Наш единственный револьвер возьмете вы, капитан Смолин. Я полагаю, никто не станет сейчас оспаривать у него звание самого меткого стрелка. Ножи и топоры распределим поровну. Зажигательную смесь, которую обещал нам доктор…
При этих словах таинственного полковника Алексей стал вновь погружаться в забытье, к которому уже начал привыкать, как шахтер к забою…
* * *
В следующий раз Алексей очнулся ночью.
Там, где он очнулся, обитали тишина и полумрак.
Он разглядел над собой дощатый потолок, на который падал колеблющийся желтый отсвет. Под ним шелестел и пах соломой полосатый тюфяк.
Алексей повертел головой. Он обнаружил себя на деревянной лежанке, вплотную придвинутой к стене. Алексей откинул шинель («офицерская, кавалерийская, дореволюционного образца»), которой был укрыт, приподнялся.
Помещение, в котором он находился, было невелико, шагов семь в длину и около пяти в ширину. Две двери. Перед единственным окном — стол. На стуле, спиной к Алексею, сидел человек в меховой безрукавке и читал книгу. Пламя горевшей на столе свечи отражалось в каких-то склянках, преломлялось гранями высокого графина, играло на полированном металле хирургических инструментов.
