— Нет, фамилию вашу она назвала правильно, даже имя. Вошла и с порога спросила мистера Кена Блисса.
— И даже, говорите, не подъехала на такси?
— Нет, просто появилась непонятно откуда и ушла, как и пришла. Сроду не видел ничего чуднее.
Они поговорили еще немного, как мужчина с мужчиной, с обычными для такого часа — полтретьего ночи — симпатией и взаимопониманием.
— Да, чего только не увидишь, живя в таком большом городе. А куда денешься? Мне ли не знать, мистер Блисс, уж сколько я их перевидал, чудиков всяких, на этой работе. То втемяшится кому, будто он тебя знает, или лезет, это, как к отцу родному со своей любовью. А то еще выдумают, будто ты им сделал чего. Вы бы удивились, мистер Блисс, узнав, сколько чокнутых и натуральных психов гуляют на свободе…
— И вот теперь, похоже, один из них прицепился ко мне. Веселенькая мысль на сон грядущий, ничего не скажешь. — Блисс скорчил гримасу.
Он повернулся, нажал кнопку, и дверца лифта открылась. Однако на прощанье Блисс одарил Чарли дурашливо-испуганным взглядом.
— Вон до чего дошло: молодому парню уже небезопасно жить одному. Женюсь-ка я, пожалуй, пусть хоть жена защитит, если что.
Но мысль, которую он унес с собой наверх, была только о Марджори — и ни о ком другом.
Кори появился у него в дверях в восемь тридцать, задолго до того, как Блисс начал собираться на вечеринку, которую Марджори устраивала по случаю своего обручения.
— Какого черта, — проворчал Блисс с притворным недовольством, какое можно высказать только близкому другу. — Человек только с ужина вернулся, не мылся, не брился…
— Я заглянул к тебе в контору в четыре тридцать, но тебя где-то черти носили, — в тон ему, с такой же фамильярностью, ответил Кори.
Он вошел и расположился в лучшем кресле, небрежно перекинув одну ногу через подлокотник. От шляпы он избавился, запустив ее на подоконник. Туда она не долетела, а опустилась на невысокую этажерку.
Хоть и не красавец, Кори был явно недурен собой. Повыше Блисса, похудощавее — а может, просто так казалось из-за более высокого роста, — темно-каштановые волосы, густые брови. Он стремился слыть светским человеком, под стать тем, о которых пишут в «Эсквайре», однако под его внешним лоском все же угадывалось весьма примитивное нутро. Порой приоткрывалась какая-нибудь щелочка, и сквозь нее вашему взору представали первобытные джунгли. Лоск или нет, но старался Кори изо всех сил. На какую вечеринку ни приди, он тут как тут: подпирает дверной косяк, греет в руке бокал. Любая девушка, которой вы о нем упоминали, непременно знала его — либо же его знала ее подруга. Тактика и стратегия Кори сводились к лобовой атаке, к блицкригу, и, как ни странно, обеспечивали ему успех в самых невероятных кампаниях. И, выйди наружу правда, опозоренными оказались бы самые записные недотроги в городе.
