У Эрика горели уши от стыда за свою глупую доверчивость.
– Любовь слепа… – утешила его Астра. – Не один вы обманулись, товарищ старший лейтенант.
Она имела в виду Игоря Тарханина, хотя в отношении того еще не все прояснилось.
– Мы с дядей договорились, что через год выяснится, как прошла проверка разлукой, и вы с Маняшей сами будете решать свою судьбу, – едва слышно произнесла Ульяна. – До этого я поживу в его доме, как воспитанница, выполняя ее обязанности, если захочу.
– Вы выполняли их?
– Да… Это оказалось легко. Я хорошо знаю компьютер, бухгалтерию освоила быстро. Почему бы не помочь дяде в делах? Целый день сидеть в доме сложа руки скучно…
– Чем он объяснил необходимость вашего затворничества?
– Тем же, чем и переезд из Москвы сюда, и этот маскарад – желанием убедиться, что женихом Маняши движет любовь и ничего более… «Если ты станешь разгуливать по городу, – твердил дядя, – Эрик непременно станет приставать к тебе, навязываться со своими ухаживаниями и заметит подмену. Он не такой идиот, чтобы…» Ой! – она прижала пальцы к губам. – Простите, Эрик, я не хотела, извините, ради бога! Нечаянно вырвалось… В общем, я даже дома не называла Николая Порфирьевича дядей, а он меня – племянницей.
– Как он к вам обращался?
– Маняша – чтобы все было по-настоящему. Иначе, говорит, забудемся, ляпнем по привычке не то и все испортим.
– О покойниках плохо не говорят, – с надрывом в голосе вымолвил милиционер. – Но Николай Порфирьевич иногда перегибал палку. Это уж слишком!
Ульяна совсем сникла.
– Скажите… а кто дядю… за что его убили?
– Началось следствие… надеюсь, преступник скоро окажется за решеткой, – вздохнул Эрик.
– Ужас! Что же… что теперь делать?
– У вас есть паспорт? – спросил он. – Где доказательство, что вы – Ульяна Бояринова? Может, вы опять играете какую-то роль…
– Паспорт? Да… конечно… только это не мой…
– Как – не ваш? А чей же?
– Маняши… Марии Мельниковой… А она пока пользуется моим. Так решил дядя.
Эрик грозно сдвинул брови. За напускной суровостью он прятал растерянность и обиду.
– Вы шутите?
– Я… нет… Это правда.
– Постойте… но где же… где Маняша? В Москве?
– Она живет в моей квартире на Тихвинской… – пробормотала Ульяна. – Дядя отправил ее туда, чтобы исключить встречу с вами… Он хотел, чтобы она обо всем подумала в разлуке, все взвесила…
– Просто цирк какой-то! – сорвался на фальцет милиционер. – Фокусы индийского факира! Вы бы пошли на такое ради проверки чувств?
Он никому конкретно не адресовал свой вопрос и ни на кого не смотрел – спрашивал кого-то неведомого, наблюдающего со стороны за страстями человеческими. Будучи представителем закона, в этот момент Эрик совершенно пренебрег своими обязанностями и отдался личным переживаниям. Они затмили в нем ответственность, долг и стремление сохранить лицо перед приезжими. Он больше не заботился о своей репутации, о том, как он выглядит в глазах посторонних… Он страдал, открыто выражая душевную боль и горечь разочарования в женщине, которую боготворил. Как она могла пойти на такой дешевый спектакль, жалкое притворство? Как могла подвергнуть его и себя такой бессмысленной и бесполезной пытке?
