– Да, конечно…
Она замолчала, ожидая, что тот встанет и уйдет, однако старлей остался сидеть на скамейке. Господин Борисов был уважаемым человеком, никогда не отказывал в помощи, и поступить невежливо с его посланцами Эрик не мог.
– В чем вы подозреваете Бояринова? – спросил он. – Он замешан в каком-то преступлении?
– Возможно…
– То есть у вас ничего против него нет?
– Нет, – честно призналась Астра. – Просто возникли сомнения насчет девушки, которая живет в его доме.
– Маняши? – На лице Эрика отразилось искреннее изумление.
– Как давно вы с ней виделись?
– Давно…
Матвей оставил их наедине и медленным шагом двинулся вокруг собора. Ему захотелось со всех сторон полюбоваться этим белокаменным чудом. Интуитивно он почувствовал, что молодому человеку будет проще открыться женщине.
– Послушайте, Эрик, – сказала Астра, едва Матвей отошел на достаточное расстояние. – Я не представляю официальные органы и не собираюсь давать делу ход. Мне просто нужно кое-что выяснить. Это касается семьи Бояриновых. Вы можете оказать содействие!
Милиционер напряженно думал – это было видно по складке на переносице.
– Я не хочу подставлять Николая Порфирьевича… – наконец выдавил он. – Каким бы он ни был. Не исключено, что мы с ним… породнимся. Хоть Маняша и не его дочь… но эти люди ее вырастили… и они… то есть он… имеет право на хорошее отношение с ее стороны. И с моей, разумеется. Я не намерен причинять ему вред! – разволновался он. – Вы понимаете?
– Даю вам слово, что все сказанное останется между нами.
– Почему я должен вам верить? Пройдет несколько дней, вы вернетесь в Москву, а мы будем продолжать жить здесь: я, Маняша, Бояринов – и расхлебывать кашу, которую вы заварили.
Эрик мучительно покраснел. В темноте казалось, что на его черты легла густая тень.
– Мы еще ничего не сделали, – возразила Астра.
– А могилка ребенка? Вы же собирались…
– Нет, Эрик! Вы правы, захоронение трогать нельзя. Это ничего не даст.
– Вы думаете… там пусто?
– Это уже не имеет значения.
Он уставился на Астру болезненно горящим взглядом. Признался:
– Я в полной растерянности. Всю ночь ломал себе голову, зачем вам понадобилось ворошить старое. В чем виноват Николай Порфирьевич?
– Полагаю, ему самому угрожает опасность.
– Какая? На него наезжают конкуренты?
– Если бы я знала… Вам не приходило на ум, что Бояринов чего-то боится?
– Приходило. Я пытался объяснить себе, почему он ведет такой замкнутый образ жизни. Почему заставляет своих женщин сидеть взаперти? Почему запретил Маняше встречаться со мной? Неужели из-за денег? В конце концов, я могу уйти из милиции, заняться чем-то другим, более прибыльным…
