Сидел Саша тихо, прибился к семейке и получил кличку Шахтёр, работал за себя и за вора, скучал по Лузановке и детдомовским детям. Тюремная фабричка, производила бетонные блоки из цемента Новороссийской бухты. Цементная пыль была повсюду — в еде, в постели, в зубном порошке. Постиранную и высохшую на воздухе робу, нужно было отбивать деревянным молотком, чтобы зацементированная ткань, вновь стала мягкой. Вор на положении по кличке Вокзал, в основном был пьяный или обкуренный, понятиями учреждения управляли шерстяные. В камерах заправляли отморозки и озверевшие беспридельщики. Они издевались над работягами, отбирали у них всё, что могли включая еду и одежду, проигрывали их друг другу в карты, избивали, доходило до поножовщины, что само по себе редкость, на общем режиме. Ко всем бедам, в зоне обнаружили туберкулёз. Был объявлен карантин и зеков, поделив на группы, возили на автобусе для обследования и профилактики, в санчасть соседнего гарнизона.
Саша Шахтёр бежал через поле огромных жёлтых цветов, терпкий запах кружил ему голову, бег приносил ему истинное наслаждение. Он давно уже потерял счёт времени — может быть двадцать минут, может быть два часа; его ноги не чувствовали усталости, они скорее наоборот с каждым следующим шагом наливались силой. Неожиданно цветы закончились, Саша резко остановился на краю оврага, без подсолнечников он вдруг почувствовал себя совсем беззащитным. На дне оврага беззаботно журчала быстрая речушка. Придерживаясь за крутой склон, он ловко спустился к воде. Там он стащил через голову, влажную от пота робу с выжженной хлоркой фамилией на кармане, сел на бревно, снял ботинки и с удовольствием опустил ноги в прохладную воду. Так он просидел наверное с полчаса, потом собрал вещи, связал их вместе, подтолкнул бревно в реку, обнял его руками и поплыл по течению. Холодная вода взбодрила его, вскоре речка превратилась в ручей, а затем и вовсе исчезла где-то под землёй. Саша немного подсох, полежав на солнышке, оделся и побрёл в ту сторону, где как ему показалось, он слышал характерный звук стучащих о стыки рельс колёс, движущегося состава.
От тревожных мыслей, его оторвала музыка, он остановился и прислушался, а потом свернул на медные звуки траурного марша. Вскоре Саша упёрся в покосившийся забор маленького кладбища. Прячась за некрашеными досками, он наблюдал за похоронами. Несколько заплаканных старушек, суетились вокруг худой женщины, крепко державшей за руку девочку с косичками. Четверо хмурых мужиков, несли оббитый чёрной тканью гроб, из карманов их пиджаков, выглядывали мятые кепки. Сизоносые музыканты, усердно надували щёки. Редкая толпа людей с печальными, усталыми лицами, покачиваясь в такт музыки, медленно двигалась за гробом.
