— С какой целью, извиняюсь… — задал неожиданный вопрос не вовремя проснувшийся монтёр пути дядя Миша.
— Цель ясна и понятна, — Ефимыч обвёл тяжёлым взором посетителей «Гудка», с классовой ненавистью посмотрел на дядю Мишу и безапелляционно заявил, — клещи поедают Советский бетон!
Слушатели мерно покачивались, Ефимычу показалось, что они ему не верят.
— Упрощаю для непонятливых! Клещи эти, типа наших бурундуков… — собеседники вяло закивали, — только жрут они не шины с грузовиков, а отечественный бетон!
— Бетон? — не унимался дядя Миша, ковыряясь вилкой в редких зубах.
— Бетон! — категорично подтвердил бугор, — причём прожорливые империалистические твари, в основном налегают на высокомарочный, а «Портланд» для них просто деликатес. Подвожу идог! За пятилетку колония белых чешуйчатых, запросто сметает с карты Советского Союза монолитный посёлок городского типа…
— А кто поедает железобетон? — наткнувшись на твёрдый взгляд бугра, Миша громко икнул.
Вопрос повис в воздухе, как мыльный пузырь над детской площадкой.
Дальнейшие события Виталик помнил урывками: случайно задетая локтем бутылка вина медленно падающая на затоптанный пол, фонтан брызг и осколков, крик бугра: «Падлы продажные», парящий под потолком монтёр пути дядя Миша, мелькающие повязки дружинников, демонический хохот Ляли, затем долгий бег под проливным дождём…
Сигарета в руке давно потухла, горло обжигала шершавая боль. Виталик сложил ладонь лодочкой и выставил в разбитое боковое стекло, глоток дождевой воды принёс большое облегчение. Он положил шапку под голову, поджал колени к груди и мирно уснул.
* * *
Монахов разбудили монотонные удары топора. Ворча и подтягиваясь они сонной толпой вышли во двор. Их костистая худоба казалась почти бесцветной в ярком утреннем свете. Розовое солнце лениво поднималось над неровным горизонтом, в косых лучах судорожно подрагивали крупные капли воды, оставленные ночным дождём. Вокруг лежала просыпающаяся от зимней спячки земля, на пригорке за забором стояли тощие и голые, словно обескровленные долгим недугом деревья. Снег исчез, над землёй парил лёгкий туман. Раздевшись до пояса Фадей рубил дрова, за ним их была уже целая гора. Под белёсой кожей покрытой местами синими разводами татуировок, натягивались упругие мышцы. Щепки брызгами разлетались во все стороны. Монахи на миг замерли, любуясь как ловко он управляется с топором. Увидев зрителей Фадей остановился и вытер тыльной стороной ладони со лба пот, потом сбросил с плеч несколько налипших тонких щепочек.
