Птицы-загонщики - мельче сигнуса, но умны. Одна атаковала снизу, не давая жертве уйти вниз, в спасительные скалы, а вторая короткими черными пике пыталась ударить Царевну сверху, в основание шеи. Лебедь уворачивалась широкими плавными поворотами, и удары проходили мимо. Но вот «ворон» изловчился, сумел достать спину сигнуса когтями. Лебедь заложила вираж прямо над «беседкой», снова закричала - и крик этот невозможно было вынести. Олег невольно зажал уши, тем более что и Зов в груди словно с цепи сорвался - требовал, повелевал: на запад! Прочь отсюда!
- Дитмар! - Олег не узнал своего голоса. - Дитмар, стреляй! Что медлишь, стреляй!
- Я не собираюсь тратить ценные заряды на спасение глупой птицы, - невозмутимо обронил эсэсовец.
- Идиот! - Олег схватил немца за грудки. - Никакая это не птица! Сигнусы разумны! Стреляй, фашистская морда!
Дитмар неуловимым движением освободился от захвата.
- Дурак! Сопляк! - взорвался и он. - Да ты знаешь, куда нам сейчас? В ад! Пошел вон, слюнтяй!
- Перун великий, Велеса победитель, - напевный голос принадлежал нововоскрешенной. - Ты Ярило, податель жизни, и Воин, податель смерти. К силе твоей взываю, и на помощь Топора твоего уповаю, и на четыре стороны света поклон кладу...
Тут чучело в кольчуге и вправду отвесило четыре низких поклона на все стороны света и замерло, выставив перед собой полусогнутые руки с нешироко разведенными ладонями.
В небе все было плохо. Сигнус металась из последних сил, обнаглевшие «вороны» бросались на нее все чаще. А между ладоней Ефросиньи что-то сверкнуло, еще раз сверкнуло, и возник тугой клубок света. Олег почувствовал, что волосы на голове встают дыбом. Не от страха. Статическое электричество, понял он. Вроде даже искры в волосах потрескивают. Невольно прикинул градиент и напряженность электрического поля. Это ж сколько вольт на метр? Да какое там вольт - киловольт, если не мега... Она же нас убьет! Замереть, не шевелиться...
Девица медленно завела руки за голову и плавным движением, словно баскетбольный мяч в корзину, отправила сотворенный сгусток плазмы в небеса. Астроном готов был поклясться, что видит эквипотенциальную поверхность, по которой шаровая молния скользнула ввысь и ударила в черную птицу.
Громыхнуло. Завоняло горелым пером. Рваные в клочья останки «ворона» ухнули в пропасть. Второй хищник, сложив крылья, канул в черноту ущелья и затерялся где-то среди сосен.
Все взоры обратились к Ефросинье, Девица тяжело дышала, румянец куда-то испарился - лицо сделалось белее мела.
