Чтобы развеяться, Хёрли пошел вдоль берега. Когда он приблизился к разделочной площадке, глазам его открылась ужасная картина. Повсюду лежали сложенные одна на другую распиленные и разрезанные на небольшие куски части китов и тюленей. Замерзшая кровь блестела на плавниках, челюстях, языках и глазах, в проходах между кучами мертвого мяса и скелетами свистел ветер и мела сильная метель.
Неразделанная туша кита-горбача лежала на каменной рампе и перекрывала ему путь. В слабом свете фонаря Хёрли попытался обойти голову горбача, но оказалось, что он лежит наполовину в воде, поэтому Хёрли пришлось вернуться. Он попробовал пройти со стороны хвоста. Тот был завален горой отходов, перейти через которую Хёрли не смог.
Он нашел лестницу, которой пользовались раздельщики, и хотел с ее помощью перелезть через тушу. Наверх удалось залезть без происшествий. Когда Хёрли тащил наверх лестницу, то оступился и упал, пролетев в полной темноте несколько метров и свалившись во что-то мягкое и клейкое.
Никогда в жизни ему не было так противно. Он пошевелился, послышалось противное чмоканье, по волосам и лицу побежали маслянистые нити, которые не могли быть ничем иным, кроме как кровью. Куда задевался фонарь? Хёрли различал только контуры туши, в которую упал, так же как перед этим он видел несущиеся в темноте снежинки. Он не выдержал и закричал.
Услышавший крики рабочий осветил внутренности кита. Увидев лежащего внутри туши человека, изрыгавшего проклятия на английском языке, он, со своей стороны, выругался по-норвежски и убежал. Вскоре на место происшествия сбежалась половина персонала фабрики. Хёрли вытащили из брюха кита, завернули в одеяло и отнесли в дом Якобсена. Там фотограф настоял, чтобы его немедленно доставили на «Эндьюранс», что капитан Якобсен сразу же распорядился сделать.
Орден Хёрли передал один из тех молчаливых бородачей, с которыми он провел этот день на «Стар Икс». Как белый медведь, обнюхивающий и оценивающий, что можно стянуть и что нет, беззаботный, довольный и радостный, как солнечные лучи по утрам, он на прощание ущипнул Хёрли за щеку и, не говоря ни слова, повесил ему на шею кожаный орден.
Шеклтон назначил наше отплытие на полдень через трое суток. С позавчерашнего дня он находился в Стромнессе с Читхэмом, Крином и Уайлдом, где собирался поговорить с капитаном Сёрлле. Почти вся команда была на суше и проводила оставшееся время в пожарной каланче за письмами домой, их должен был забрать почтовый пароход и перевезти на Фолкленды. Я остался на борту и вместе с Бэйквеллом, который работал на мачте, Холнессом, поддерживавшим огонь в котлах, и со шкипером, у которого на каждый день припасена история об «Эндьюрансе», плыл в Лит-Харбор, чтобы забрать последнюю часть провианта и забункеровать уголь. Никто не мог мне сказать, почему русская китобойная база у подножия Коронда-Пик называется точно так же, как порт в Эдинбурге. Но тут было важно то, что Сэр сторговался с русскими по выгодной цене. Строевой лес, муку, сгущенное молоко и сорок один ящик картошки перенесут на борт «Эндьюранса» китобои, которыми руководил Уорсли, и тогда своенравный бункер, построенный Чиппи Макнишем между рубкой и грот-мачтой, будет проверен на годность. И пока черные с головы до ног русские час за часом сгребают лопатами уголь, я стою перед сверкающими чистотой пустыми полками в каюте Шеклтона и размышляю, куда поставить какую книгу, роюсь в ящике, ковыряю в носу и читаю.
