Что лучшей донны не сыскать,
Что свет еще не произвел
Других красавиц, ей под стать.
Не плачу ночь и день я,
Твердя, что рабство не гнетет
И мне всего наперечет
Милей сей цепи звенья.
Пусть донны знают наперед,
Что это все — наоборот.
Да тем, кто в плен к любви пошел,
Ужель наград пристало ждать?
Народный присудил глагол
Лишь победителей венчать.
Кто знал страстей волненье,
Желаний буйный хоровод,
Но их смирил,— уж верно, тот
Достойней восхищенья,
Чем лучший между воевод,
Что замки сотнями берет.
Противно свой позорить пол —
Метаться, млеть, молить, мечтать:
Кто все к слащавым стонам свел,
Тех надобно гадливо гнать!
Я не меняю мненья:
Честь тем, кто честь за чушь не чтет!
Стрела любви стремит свой лет
Лишь в сердце, чье стремленье
К восторгу высшему ведет.
К достойным должный дар дойдет.
Не вздор, не вожделенье
Меня к возлюбленной влечет,
А величавой воли взлет.
Искусницы скрывать свои грешки,
Уж верно, похитрей, чем Изенгрим:
В той знатный род, мол, чтят ее дружки,
Той — в бедности дружок необходим,
Та — любит старца, словно дочь родная,
Та — лишь как мать нежна с юнцом своим,
Тем нужен плащ,— пугает стужа злая...
Путь женских шашней неисповедим!
Бои с врагом-соседом нелегки,
Но в доме враг и впрямь неодолим!
Да, жалости достойны муженьки,
Коль женам опостыли молодым.
Мой скромный друг, в Толедо отбывая,
Женой, свояченицей нелюбим,
Напрасно ждет, чтобы душа живая
Сказала: «Возвращайся невредим!»
А в грабежах — бароны мастаки!
У этаких под рождество, глядим,
Чужие забиваются быки:
Своих им жаль, а пир необходим.
Омрачена разбоем ночь святая —
Бедняк сидит перед котлом пустым,
Но вор-то горд, чужое уплетая:
«Мы нынче славно господа почтим!»
Коль простыню своруют бедняки,
То делом не бахвалятся таким,
Но богачу ограбить — пустяки,
Он нос дерет, стыдом не уязвим.
За кражу ленты к смерти присуждая,
Судья крадет коней — и не судим!
Воришек мелких — так видал всегда я —
Казнить даны права ворам большим.
Играть на флейте, петь — прошли деньки!
Лишь для себя петь буду, нелюдим,
Другим не пропою ни полстроки:
Сам соловей такими не ценим.
Не фриза, не фламандца речь чужая —
Родной язык и тот невнятен им,
В моих стихах позор их обличая.
Так злоба — злого делает глухим.
Скажу невежде, душу облегчая:
«Стихи, свинья, не по зубам твоим!»
