Приемлю честный божий крест
Всем помышлением своим.
Пускай святых взыскует мест
Мой разум, словно пилигрим.
Пусть мысль моя отныне служит богу,
Не смея забредать на грешную дорогу.
В далекий отправляюсь путь,
Другим оставив злую боль,
Которой мучила меня
Сия плачевная юдоль.
С меня довольно здешних благ,
И неуспеха, и успеха!
Тому, кто сам себе не враг,
Земные радости — помеха.
Всевышнего почтить бы мне хвалою,
А я смущен своею песнею былою:
«Пока живешь на белом свете,
Всех радостей отведай всласть!»
Святая дева, богоматерь!
Не дай мне снова в скверну впасть!
На мысли налагать запрет
Мне, к сожаленью, не дано.
Границ для помышленья нет.
Повсюду странствует оно.
Друзьям привет, но лишь на расстоянье,
Чтобы мое не ослабело покаянье.
Врагов своих готов простить я,
Однако даже и сейчас
Друзей коварных я боюсь.
От них страдал я столько раз!
Простимся, радость! Счастлив тот,
Кто не был обделен тобой,
Тот, кто вкусил твоих щедрот.
И у меня был день такой,
И ночь была. Чего же сердцу надо?
Как больно мне тебя забыть, моя отрада!
Заказаны мне все дороги,
Которые ведут к тебе.
Иным велениям внимаю.
Не властен я к своей судьбе.
«Все печали достаются мне одной
И не дают житья,
Сердце бедное пугая.
Разделить нельзя тоску с другой женой.
Страдая, как и я,
Что сказала бы другая?
На меня в обиде тот,
Кто мне всех дороже.
Чтобы соблюсти себя,
Нужно быть с любимым строже.
Как зато мне было весело сначала!
Мой рыцарь лучше всех.
Я чернить его не вправе.
Сколько нежных слов я от него слыхала!
Расстаться с милым — грех!
Господи меня избави!
Чтобы не поддаться вдруг
Сладкому недугу,
Я велела замолчать
Очарованному другу.
Был в запальчивости отдай мой приказ,
И рыцарь на чужбине
Сохнет, мается в кручине,
Смолк, смиренный, и не кажет больше г
Хоть не к лицу мужчине
Женской потакать гордыне,
Уступая ей во всем.
Лучше бы мольбами
Донимал меня поныне.
Слышать их приятно даме.
Как мне больно, как отрадно вспоминать!
Нет, сердцу моему
Не забыть счастливой встречи!
Не хотела я любимого прогнать.
Я знаю, почему
Смолкли пламенные речи.
Он любви моей желал.
А любовь — не скрою —
С детских лет казалась мне
Самой страшною игрою.
В мире я не знаю рыцаря другого,
Чья речь бы мне была
Год за годом так любезна.
Обольстить меня едва ли может слово.
Сладчайшая хвала
Тут, пожалуй, бесполезна.
Пусть поет мой милый рыцарь!
Песня мной любима.
Только бы при встрече с ним
Я была неколебима!»
