— Не перебивай! Я не договорила. Послушай вот что: добро и зло — это рудимент. Ру-ди-мент. Остаток. Когда мы из воды на сушу вылезли, мы ведь долго от неё отучались. Лягушки с тритонами там и застряли. А когда на двух ногах ходить начали? Вначале ведь разные болезни, искривления костей, давление кровяное в лёгких и мозге меняется. Но тоже привыкли. Когда мы социумом стали, нам это добро и зло надо было. А сейчас — мы уже не стадо. Нам надоело быть вместе. Структура общества поставлена на таком высоком уровне, что мы часто забываем даже, что мы — социум. Начинаем думать, что независимы. Мы сейчас уже каждый сам по себе жить стремимся. И скоро мы пошлём к чертям. Всё пошлём к чертям. И Бога. И добро. Всё, всё к чертям, Витя! К чертям!
Разбитый бокал и пиво по столу. Белый Витин платок, ворчание официантки. Туалет. И он проводит по щекам руками, холодной водой лицо ополаскивает.
Холодная вода.
Тёплые, живые, сильные руки…
— Ксен?..
— Успокойся. Ты в психушку хочешь?
— Н-не хочу…
— Тогда делай, что я скажу. Прекрати наркоту с Ксеном жрать — раз. Прекрати в церковь ходить — два. Тургенева почитай — три. Займись трудом — четыре. Лучше — физическим трудом. Это лучшее лекарство.
— Откуда ты знаешь? — мокрая, некрасивая Наташа обернулась на Витю всей своей размазанной косметикой. — Один ты в своём уме, получается?
Витя молча вытер руки бумажным полотенцем, натянул белые перчатки и вышел из туалета.
— Я опоздал немного… — растерянно сказал Толик, в одиночестве сидевший за столом. — Там пробки… Застрял.
— Не было там пробок, сучья твоя кровь. За компом ты игрался.
Витя накинул плащ, взял трость и ушёл.
Женя проснулся у Ксена дома, на кухонном диванчике.
Рута лежала под столом и не двигалась, но не спала. На столе валялась разбитая Наташина фотография, на полу — окурки и трубка Ксенова, через которую он траву и гашиш курил. Холодильник открыт, и из него вода на пол стекает.
— Загрустишь тут, да, Рута? — скептично заметил Женя и достал сигарету. Рута не отреагировала.
В кухню вошёл Ксен, держась за голову. Женю не то что бы проигнорировал, а вообще даже не заметил. Подошёл к раковине.
— Голова… Голова-то как болит… — произнёс он.
Женя затянулся сигаретой.
— Ксен… И больше ничего не мог сказать. Сигарета выпала из руки на колено.
— Ксен…
Ксен молча стоял у раковины, наклонив голову под холодную струю воды.
— Ксен, ты…
Сигарета прожгла штанину, и маленький свирепый огонёк впился в ногу, но Женя даже не почувствовал.
