— С-с-стой! — приказал он противникам, вклиниваясь между ними. — Ч-ч-чур, драться по-честному... — Хотя Царь и был заметно настроен против Ванюшки, кривить душой он не хотел.
Сразу же нашлись добровольные арбитры-секунданты и отвели соперников на положенное расстояние — дистанцию.
— Биться, пока кто-либо не плюхнется на землю, — заявили они.
— А ежели сразу очухается? — задал кто-то из скобарей вопрос.
— Тогда начинать сначала! — авторитетно разъяснил Копейка, нетерпеливо потирая руки.
Секунданты тоже засучили рукава. Были на земле прочерчены линии. За положенную черту ни один из бойцов не имел права отступать.
— Погоди!.. — по-прежнему бесновался Цветок.
— Посмотрим!.. — в свою очередь грозился Ванюшка, готовый умереть, но победить.
Неоднократно раньше они сходились на кулаки, но закрепить за собой первенство ни один из них так и не смог. Да и мешал Царь. Теперь сам Царь требовал драки. Теперь предстояла завершающая схватка. По сигналу секундантов противники пошли друг на друга, замахав кулаками. Ванюшка был сильнее, но Цветок увертливее. Первый удачный удар нанес Цветок, снизу вверх. Ванюшка тоже изловчился и сверху вниз отквитал свой промах.
Но тут на ребят неожиданно наткнулся вышедший из подъезда, как и обычно под хмелем, Черт. Он решительно повел руками и сразу отбросил противников на значительное расстояние.
— С-сгинь, нечистая сила! — прогрохотал он своим могучим басом.
Попавшийся на пути Черта Царь тоже отлетел в сторону. Остальные ребята брызнули от грузчика, как тараканы от огня.
— А-а-а-ми-инь! — снова прогрохотал Черт и тут же выругался.
Стоял он, засунув свои могучие ручищи в карманы широченных холщовых штанов, и, покачиваясь, глядел выпученными, налитыми кровью от постоянного пьянства глазищами, стараясь отыскать, на ком ему отвести душу.
Соперники немедленно разошлись. Продолжать поединок никто из них уже не хотел.
РАДУЖНЫЕ МЕЧТАНИЯ
Вернулся Ванюшка на кухню чайной «Огонек» в плачевном виде: с испачканными мазутом щеками, взъерошенный, с синяком под глазом, но гордый, сияющий. Ему не терпелось сообщить домашним или хотя бы одним словом при удобном случае намекнуть о том, что говорил отец и сама Фроська.
— Ты ли это, Якунькин-Ванькин? — осведомился дед, выходя из-за стеклянной стойки буфета и протирая очки. — Разукрасили тебя под орех!
— Посмотри на себя! — качая головой, ужаснулась и мать. — На кого ты, образина, только похож?
Ознакомившись со своим изображением в зеркале, сконфуженный Ванюшка долго отмывался над раковиной. Но радужное настроение не покидало его. «Не очень-то кричите, — думал он. — А то уйду на житье к Зубаревым, заплачете. Попросите: «Вернись обратно!» Не вернусь».
