— Кром! Она заигрывает с ним! — пробормотал Конан, потрясенный.
— Ну как, тебе понравилось? — спросила кузина.
Чернокожий кивнул и отодвинулся, позволяя молодой женщине войти. Та провела рукой по его волосам и проскользнула мимо, в комнату Масардери.
Как только она скрылась из виду, Конан тихо свистнул. Все трое братьев повернулись на этот свист и увидели, что киммериец выглядывает наружу.
— Эй, зайди-ка ко мне сюда, — позвал Конан того из них, с кем только что разговаривала кузину в желтом. — Есть одно дельце…
Негр поднялся и быстрым гибким движением скользнул в комнату к Конану. Он остановился в дверях. Киммериец протянул ему кувшин с вином.
— Глотни, освежись.
Негр осторожно отхлебнул вина и вдруг широко улыбнулся, сверкнув зубами.
— Нравится? — Конан ухмыльнулся ему в ответ. — Мне тоже.
Он отобрал кувшин и в свою очередь приложился. Затем обтер губы и продолжил:
— Эти три женщины, кузины госпожи, — они часто к ней заглядывают, не так ли?
— Они хотят ее развлечь, — объяснил негр, кося глазами в ту сторону, где находилась спальня госпожи.
— А что это за средство от головной боли?
— Не яд, — ответил негр кратко.
— Я тоже полагаю, что это не яд, — согласился Конан. — Ведь она намазала тебя на глазах у троих свидетелей. Если ты умрешь, все сразу поймут причину. Нет, это вовсе не яд… Но что это?
— Она проделывает это уже не в первый раз, — сообщил негр. — Это любовное зелье. Оно пробуждает в мужчинах и женщинах желание любви.
— Откуда ты знаешь?
— По его действию, — просто ответил чернокожий. — Эти три дамы не слишком привлекательны, не так ли? Ни для белого мужчины, ни для черного. Но когда она приходит со своим пузырьком, желание пробуждается во мне. И я ложусь с ней, как она того хочет.
— Иными словами, эта девица в желтых покрывалах пользуется своим снадобьем, чтобы разбудить в тебе плотскую страсть?
— Во мне и в моих братьях, — сказал негр.
Судя по тому, как спокойно он держался, он не находил в действиях женщины ничего предосудительного. Конан знал, что для многих чернокожих соединение мужчины и женщины не заключает в себе ничего священного или таинственного; это просто обычная часть жизни, такая же, как еда или сон. И если какая-то женщина не пробуждает в мужчинах естественного желания, она должна воспользоваться снадобьями и заклинаниями, иначе ее жизнь будет неполна.
Сам Конан не терпел насилия в подобных делах, ни грубого физического, ни тонкого, связанного с магией. Он всегда считал, что любовь — это дело добровольного согласия между мужчиной и женщиной.
