— Ты врач? — перебил Конан, морщась.
— О нет, хотя иногда мне приходится врачевать страждущих, ибо в нашем несовершенном мире страдание и жизнь часто идут рука об руку, — был ответ.
Услышав о «несовершенном мире», кхитаец оживился.
— Вероятно, ты философ?
— Ни то и ни другое, — отозвался незнакомец. — Меня зовут Арвистли.
И замолчал, очевидно, полагая, что назвав свое имя, объяснил решительно все.
— О, — вежливо произнес Мэн-Ся, — в таком случае мое имя Мэн-Ся. Ученик философов, к вашим услугам.
— Конан, — буркнул киммериец.
— Очевидно, вы путешествуете вместе с моим другом Кэрхуном? — поинтересовался Арвистли. — Это чрезвычайно кстати! Я давно мечтал свести знакомство с кем-нибудь из друзей моего друга Кэрхуна. Видите ли, нет лучшего способа узнать человека, как только познакомиться с его друзьями.
— Что ж, в таком случае, могу сделать вывод о том, что Кэрхун — скользкая личность, — сказал Конан. — Ну, если судить по тому, что ты считаешься его другом.
Арвистли задумался. На его лице появилась странная улыбка — как будто он пытается разгадать какую-то грудную загадку и заранее знает, что ответ окажется забавным.
— Таким образом ты хочешь дать мне понять, что я — скользкая личность? — догадался наконец он.
— Приблизительно так, — заявил Конан.
Арвистли не то чтобы совершенно не нравился ему — скорее, он настораживал. Во-первых, представлялось невозможным определить его возраст. То он выглядел совсем молодым, не старше тридцати, то вдруг тени падали на его лицо так, что становились видны многочисленные мелкие морщинки, и тогда делалось очевидным, что Арвистли уже достиг пятидесятилетнего рубежа. Его волосы были пегими, и опять же оставалось неясным: натуральный ли это цвет или же седина. Худой, гибкий, с вкрадчивыми движениями, он явно не нравился Конану и ставил в тупик кхитайца.
В такой ситуации «друг Кэрхуна» служило не лучшей рекомендацией.
— Я немного практикую магию, — сообщил Арвистли, очевидно, ожидая от собеседников восторженной реакции. Но результат получился совершенно обратным.
Конан стал мрачнее грозовой тучи, а Мэн-Ся озабоченно сдвинул брови.
— Чародей? — переспросил варвар. — Немного лекарь, немного чародей, слегка философ… и друг Кэрхуна.
Арвистли торжественно кивнул.
Конан надвинулся на него и навис, точно скала над макушкой своего нового знакомца:
— Ну так запомни, Арвистли: теперь если случится какая-нибудь отвратительная вещь, я буду знать, чьих грязных ручонок это дело.
