блага. Их можно приравнять к рефлексам, то есть к реакциям на внешнее раздражение, характерным для неразумных представителей зоологического мира.
При зачаточной сообразительности и некоторой проявленности черт характера, наиболее заметно в психике теплокровных животных, выражается эмоциональность.
В отличие от пресмыкающихся, способных злобно шипеть, но в целом эмоционально тупых, птицы, например, могут уже радоваться и грустить, проявлять симпатию, тосковать при разлуке и т. д.
У высших млекопитающих эмоции достигают выражения восторга и обиды. Некоторые животные, переживая или предчувствуя, оказываются способными плакать. А привязанность к человеку, например, у собаки бывает такой сильной, что ее называют даже "любовью". И многие ставят преданность "четвероногих друзей" в пример людям.
Конечно, нерадивых и бессердечных среди нас достаточно. Но все же тем, кто ставит собаку "выше человека", следует заметить, что так называемая "любовь" у животных отнюдь не бескорыстна. Привязанность собаки всегда обусловлена тем, что хозяин (кем бы он ни был) кормит ее и содержит. Все остальные (люди и звери) вызывают у собаки, в лучшем случае, настороженность. Да и сам хозяин, внезапно протянув руку к миске с собачьей едой, рискует быть укушенным. Ибо главное (фундаментальное) чувство владеющее всеми живыми существами есть страх. А гнев (агрессивная реакция) наряду с унынием и печалью (депрессивная реакция) есть не что иное, как оборотные стороны того же страха.
Утратив райское блаженство, заключавшееся в отсутствии страха и всех его производных: гнева, зависти, ревности, лжи и т. д., люди, став смертными, пали до некоторого сродства с млекопитающими. Однако они не утратили вечной духовности. Благодаря разуму и свободе воли человек имеет возможность подавлять свои страхи, а с ними и все негативные эмоции. Это всегда происходит, когда сознание оздоровляется принятием к исполнению нравственных заповедей и следованием высшей цели человеческой личности.
Тогда, по мере обретения человеком веры, надежды и любви, буйство эмоций преобразуется в благочестивое смирение, которое Федор Михайлович Достоевский не для красного словца называл страшной силой, то есть силой духа; и которое является главным критерием душевного равновесия.
