— Как нет? — остолбенела Аня, помня, что Кити модель только полтора года, а до этого у неё были совершенно обычные вещи, как у всех.
— У меня что старое было — часть мать отдала моей кузине, а часть на дачу отвезла, — Кити смотрела на подругу с еле заметной улыбкой «Драконды».
— Ну а что не жалко? — совсем покраснев, пролепетала Аня.
— Да мне не жалко! — запротестовала вдруг Кити. — Давай посмотрим.
Щербацкая отодвинула зеркальную дверь шкафа-купе и зажгла галогенную подсветку. У Карениной захватило дух. В длинном ряду, плотно прижавшись друг к другу, расположились вешалки с яркой, дорогой и — что главное — новой одеждой! Кити скользнула по плечикам рукой и вдруг полезла куда-то в самый нижний ящик. Оттуда она извлекла пару сложенных спортивных брюк и чёрный топ с белой отделкой.
— Померь! — лениво бросила она Ане.
Аня послушно натянула на себя белые спортивные брюки в облипку, слегка расклешенные снизу, и черный с белой отделкой топ. «Она в этом на физру ходит! Не могла дать что-нибудь, что в школу не таскала! Сука! Я тебе это припомню!» — подумала Аня.
— Ой как здорово, Кити! У меня такого никогда не было!
— Да-а-а, — кисло протянула Щербацкая, ожидавшая, что её вещи окажутся Карениной малы или слишком длинны. Но спортивная одежда имеет свойство терять длину, когда растягивается в ширину, поэтому вышло так, что брюки и топ сидели на Ане идеально.
— Постираешь только потом, — сердито пробурчала хозяйка «одёжной горы».
У Карениной пересеклось дыхание от мысли, что придётся нести вещи Щербацкой домой, стирать, гремя тазами, сушить на Дарьиных верёвках вместе с пелёнками! Мать же всё увидит!
— Где? — у Ани затеплилась надежда, что Кити предложит постирать у неё дома, в машине.
— У себя, конечно! Не у меня же. Ты как скажешь!
— А-а-а, хорошо, — Анино настроение упало в минус. «Ну что ж, за всё надо платить…» — со вздохом подумала она.
— Слушай, подруга… — неожиданно елейно начала Кити.
Каренина напряглась, Щербацкая её каждый раз так называет, когда хочет предложить какое-нибудь дело, за которое потом влетит, причём только Ане.
— Чего? — спросила она, заранее заупрямившись.
— А давай ты не пойдешь ни в какое кафе? Охота тебе всё лето столы тереть?
— Ну знаешь, деньги всё-таки… — попыталась защищаться Аня, но осеклась. Ей всегда было мучительно стыдно за свою нищету.
— Да какие там деньги! Копейки, а работать с утра до вечера. Да ещё всякие мудаки будут под юбку лезть!
«Кстати! Об этом мама почему-то ничего не сказала, а про группу разоралась!» — мелькнула у Ани мысль. Ещё раз взглянув на себя в зеркало, она задумалась. Внезапно её осенило. Конечно! Сейчас она скажет Кити, что пойдёт в этот спортзал помогать цеплять Вронского… Аня поморщилась при этой мысли, ну да ладно, под этим предлогом можно будет выпросить косметику — подкраситься, и фен — чтобы уложиться. После спортзала скажет, что идёт домой стирать Китины тряпки, а сама бегом на прослушивание! Там она исполнит танец, который они разучивали на физре для выступления на школьной олимпиаде, и споёт песню, под которую танец ставился! Она ведь в зубах навязла, эта песня! В ушах зазвенел голос физручки: «От слова „come on“ до „party“ — шаг крест-накрест, от слова „life“ до „stay“ — прыжок… „Come, come, come in to my life, stay with me. Nobody loves me, nobody loves me enough…“» Аня закивала головой в такт воображаемой музыке. «Я — гений!»
