Стоя перед зеркалом, Аня в который раз решила, что не будет ничего есть, пока не влезет в 38-й размер.
Однако нужно ещё, наверное, какие-нибудь феньки одеть для просмотра, костяные бусы, может?…
Аня постаралась одеться так, чтобы выглядеть как можно более продвинутой, чтобы заношенные, застиранные секонд-хендовские шмотки выглядели как нечто из заоблачно высокой моды. Широкие брюки с карманами и маленькая белая майка, под которую Каренина-младшая, думая о трёхчасовом смотре, не надела бюстгальтер. Её треугольные груди с торчащими тёмными сосками ясно очерчивались под белой полиэстеровой тканью. «Очень сексуально!» — подумала Аня.
— Это что такое? — раздался разгневанно-изумлённый голос за её спиной. Мать проснулась и сидела на кровати, с яростью глядя на наряд дочери в зеркало. — Ты что, с ума сбрендила так одеваться! Все сиськи видно! Да ты трёх метров по городу не пройдёшь! В машину затолкают, и привет! Изнасилуют, изуродуют и бросят где-нибудь в лесу! Аня, ну ты головой-то думай хоть немного! Ты же на работу идёшь устраиваться, а не в бордель!
— Ну, мам! — виновато пыталась оправдываться Каренина-младшая. — А что мне ещё надеть?
— Возьми у меня что-нибудь, — сделала круглые глаза мамаша. — Ну хоть костюм мой чёрный!
— Мама! Ну он же мне будет велик размеров на десять! — обиженно запротестовала Аня, в её голосе слышались нотки отчаяния. Она понимала, что придётся переодеться, но всё же надеялась, что удастся отстоять возможность надеть что-то из собственных вещей.
— Ну да! Что я, такая же жирная, как Долли? Скажешь тоже!
— Мама! Но он…
— Что?
— Он уродский, — тихо выдавила из себя Аня.
Каренина-старшая отвернулась к стене, потёрла лоб рукой.
— Уродский… Что ж, извини. У меня больше ничего нет, кроме уродского костюма! — Каренина-старшая постепенно повышала голос. — У меня нет возможности одеть тебя!! А знаешь, почему?! Знаешь?!!!
— Знаю, — еле слышно пробормотала Аня, глядя в пол и с трудом сдерживая слёзы.
— Ни хрена ты не знаешь! Потому что я инвалид! Потому что у меня нет ног!! По милости твоего отца у меня нет ног!!! И я не могу выйти на панель, чтобы заработать тебе на тряпки! Не могу, уж прости меня, пожалуйста!!! — из глаз Карениной-старшей брызнули слёзы.
— Мам, ну что ты! Я же ничего не говорю, что ты не можешь… Я хожу в чем есть… — изо всех сил старалась оправдаться Аня.
— Конечно! В чем есть! Чтобы все видели, что мы нищие! Чтобы говорили: а у Карениной дочь-малолетка на панель ходит! Да?! Так, что ли?!
