Каренина-младшая смотрела на ворочающуюся в своей двухколёсной инвалидке, беспомощно сучащую обрубками ног мамашу и вдруг ясно представила себе, как сейчас подойдёт и вцепится ей в волосы, будет пинать её ногами, стащит на пол и с размаху влепит ей ногой под дых.
«Ненавижу! Ненавижу тебя, сволочь! Феминистка хренова! Мастурбаторша!» Аня мысленно кричала на мать, но губы отказывались слушаться, и крик бился внутри черепной коробки, причиняя невыносимую боль.
— Что ты на меня так уставилась? Аня! — Каренина-старшая подняла брови. — У тебя что, крыша перестала звуковые сигналы принимать? Или ты соображаешь медленно?
«Я тебя ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» — Аня не двигалась с места, лицо её побелело.
— Да что вы тут все в моё отсутствие взбесились, что ли?! — заорала Анна Аркадьевна. — Вот называется уйди из дома на часок! Все тут же умом тронутся без меня!
Каренина-старшая решительно двинула вперед свою инвалидку и, когда её колёса уперлись в велосипед, попыталась до него дотянуться.
— Аня! Ты не заболела? Ты наркотики случайно не принимаешь? — Анна Аркадьевна озабоченно посмотрела в лицо дочери. — Так, даю тебе последний шанс — я шла домой сказать, что нашла для тебя работу. Ты сможешь поработать летом и потратить деньги на себя. Конечно, ты истратишь всё на барахло! Но это будет исключительно твоё дело. Хотя лично я считаю, что заработанные деньги надо вкладывать в собственное развитие — учить языки, ходить на компьютерные курсы. — Каренина бессмысленно пихала руками Танин велосипед, но Долли как-то ухитрилась так его поставить, что откатить в сторону оказалось невозможно. — Но тебе всё это по барабану, конечно. Ты накупишь себе всякого дерьма, которое выйдет из моды через полгода, и опять начнёшь стонать, что тебе нечего надеть.
— А что за работа? — наконец прервала своё молчание Аня, собственный голос показался ей чужим.
— В кафе.
— Кем?
— Да помоги же ты мне! — закричала мамаша.
Аня машинально шагнула вперед, подняла велосипед и поставила возле двери в комнату Облонских.
— Ну наконец-то матери-инвалиду соизволила помочь! — гневно бросила ей Анна Аркадьевна и поехала в их комнату, отдавив Ане ногу колесом.
— Да что за работа-то? — фраза прозвучала жалко, ненависть и здравый смысл боролись у Ани в горле, создавая непосильную работу для голосовых связок.
— Официанткой, — ответила та, закуривая крепкую сигарету.
— Кем? Официанткой? Ха! И за сколько же? — Аню искренне возмутило предложение матери.
