У Облонского был редкостно наплевательский характер. Всем новым знакомым он с первых фраз рассказывал свой любимый анекдот: «Мужика спрашивают: — Как вы расслабляетесь? — Он отвечает: — А я не напрягаюсь!»
Благодаря этому ленивому пофигизму Стива обзавёлся массой случайных приятелей, которые могли часами рассказывать Облонскому про свои проблемы, житьё-бытьё, учить жизни, приставать с советами, морализировать по поводу его отношения к семье и так далее. Стива спокойно слушал, ел, пил, кивал головой — одним словом, проявлял понимание. Казалось, что божье провидение терпит Облонского на этой земле по одной-единственной причине — рядом с ним абсолютно любой человек ощущал себя целеустремленным, порядочным, великодушным и вообще знающим жизнь.
Пиво закончилось, чипсы тоже. Облонского разморило на солнце, он почувствовал свинцовую тяжесть во всём теле, но подняться и пойти в свою комнату не представлялось возможным — там мамаша, дети. Кошмар! Поэтому Стива устроился поудобнее в кресле, закрыл лицо газетой и уснул.
Ему грезились столы, ломящиеся от дорогих деликатесов. Он один переходит от стола к столу, пробуя разнообразные блюда (преимущественно мясные), и запивает их то холодным пивом, то вином, то шампанским, а за ним идет толпа голых голодных женщин, которые подобострастно на него взирают, ожидая разрешения поесть, а Стива всё никак не может ни толком распробовать блюда, ни наесться. Женщины проявляют очевидное нетерпение, умоляют Облонского, но Стива не реагирует на их скулёж и спокойно продолжает дегустировать. Потом устало оборачивается, делает пренебрежительный знак рукой, и стая грудастых стройных длинноногих красавиц набрасывается на еду, начинает отвратительно жрать, просто жрать руками, вырывая друг у друга куски. Вот они уже набили себе животы так, что стонут, но всё равно продолжают засовывать в рот пищу. Облонского охватило сладострастное чувство, он вскрикнул и… проснулся весь в холодном поту. На дворе был поздний вечер. Стивины ноги облепили комары.
Облонский посетил туалет. Выйдя, заметил, что из-под кухонной двери пробивается свет. Облонский заглянул на кухню. Его сестра Аня, закусив нижнюю губу, что-то старательно выводила в тетрадке.
«Уроки делает», — вяло подумал Стива и гаркнул:
— Привет!
Аня громко охнула и подскочила.
— Дурак! До инфаркта так довести можно! — сердитым шёпотом, взмахнув руками, прошипела она.
— Ладно, ладно, — Стива так же говорил шёпотом, делая при этом успокаивающие жесты, — извини, я не хотел.
