Мне снится королевство | страница 13

«Дать ему по шее, что ли?» — подумал я, но из куста вылез.

Я толкался во дворе, и было мне тошно. Даже с Барбоской побегать и то неохота. Скажет мама принести дров — несу, воды натаскать — пожалуйста, травы для свиней надергать — дергаю. Но все без охоты, через силу. А все — Алоизас. Сумел отравить мне жизнь, ничего не скажешь. Хоть он давно убрался восвояси, Салюте забыть его не может. Алоизас сказал то, Алоизас се, Алоизас обещал... Алоизас в цирк ходил, в кино... Алозаис да Алоизас. Будто больше никого на свете нет. Мне этот Алоизас даже сниться стал — подкрадывается, пугает, гонится... Я вышел со двора и сам не заметил, как очутился у Пятронеле. Она хлопотала по дому.

— Хорошо, что пришел, Пранукас. Я все жду, жду... А может, тебя мама прислала? За солью или еще за чем.

— Нет, я же обещал, вот и пришел...

— Ну, тогда садись, садись, — Пятронеле вытерла передником стул, придвинула его к столу. — Садись и рассказывай.

Я сел за стол, старушка устроилась против меня. Смотрит своими тусклыми глазами, выложила на стол руки с набрякшими синими жилками.

— Ну, как там оно было, Пранас?

— Где, бабушка Пятронеле?

— Как это — где? Ведь обещал мне рассказать про театр, про девушку эту Орлеанскую...

— А-а! — вспомнил я. — Правда, правда. Сожгли ее. На костре, бабушка Пятронеле.

— Живьем?

— Ага, живьем...

Вот и все, что я могу рассказать. Сам знаю — мало, неинтересно. А не получается. Что-то со мной такое делается. Иногда иду, а куда — не знаю. Или смотрю на что-нибудь, а не вижу.

Пятронеле покачала головой.

— Не хочешь рассказывать — не надо, можно просто так разговаривать.

Разговаривать — это значит, что Пятронеле будет сама что-нибудь рассказывать, а я буду слушать. Мне только того и надо.

— Давайте, тетенька, — обрадовался я.

— Вот, значит, как оно было, Пранукас... Давным-давно в одном далеком королевстве уродился богатейший урожай. Ну, небывалый! Рожь выше головы стояла, у пшеницы зерна что каменные, колос к земле гнули. Картошка — что ни куст, то лукошко. Озера да реки так и кипели — рыбе тесно было. В лесу на каждой ветке по птице, под каждым деревом по зверю... И люди там жили не тужили, безбедно-беспечально, сыто... Работали как могли-умели, в праздники гуляли, друг дружку не обижали, в согласии, значит, жили, в ладу... А все потому, что был у них король мудрый и добрый. Вот у короля того росла дочка, краше которой никого на свете не было. И соткали красавице королевне добрые волшебницы платье — белое, светозарное.