- Нечестный прием. Я обо всем подумала, может быть, раньше, чем родилась. Знаете, я сейчас буду говорить неряшливо и потому патетично. В общем, есть два пути: Галилея и Джордано Бруно. Первый отрекся и продолжал работать, второй глупо сгорел на костре. Первый путь явно разумнее, но...
- Галилей, Джордано Бруно, - с иронией сказал Черный. - Ну уж...
- Замолчите! - крикнула я. - Вы не дурак, чтобы думать, что я себя с ними равняю. Мы все перед ними карлики. Но каждый карлик, у своего маленького костра...
- Как все-таки много в вас романтизма, - перебил меня Черный. - Прямо Алый Парус какой-то. Я, простите, моложе вас, но часто чувствую себя старше, а вас - этаким ребенком...
И улыбнулся своей детской улыбкой.
...Об этом разговоре я много думала потом. Несомненно, в чем-то Черный был прав. Но весь мой организм не принимал его правоты. Глупость?
Чаще других я встречалась с Худым. Этот удручал меня тем, что очень уж был умен. От него исходили ум и тоска.
- Не торопитесь, - говорил он. - Сидите в своей Обмоточной. Кампании надо дать умереть естественной смертью.
- Неизвестно, кто из нас умрет раньше, - сварливо отвечала я.
- По всей вероятности, она. На вас это непохоже. И учтите, времена не те. В наше время забить человека до смерти уже не делает чести забившему. Проработчики научились бояться инфарктов, самоубийств, даже обыкновенных жалоб. Они понимают, что в любую минуту колесо может повернуться. И что тогда? Верхние оказываются внизу. А вы заметили, как они избегают ставить подписи под документами? Указания передаются устно. Даже публичных выступлений они не любят, стараются выдвинуть подставных лиц. Например, Раздутый. Если колесо повернется, они наверняка выберут его в качестве свиньи отпущения...
- А Кромешный? Тоже подставное лицо?
- Нет. Эта фигура сложнее. Он - сам по себе. Вас он ненавидит самостоятельно и совершенно искренне.
- За что? Мы ведь работаем совсем в разных областях.
- Еще бы. Он работает в области штампов. Не употребления, а производства. Это его ремесло, единственное, чем он владеет. В идеально устроенном обществе такой специалист мог бы прожить ровно столько, сколько живет человек, не принимая пищи...
...Худой был умен, но труден. С ним все время надо было держаться, чтобы не сморозить глупость. Иной раз после разговора с ним такая тоска нападала - хоть вешайся. К счастью, он мог и насмешить. Он все мог.
Проще всего я себя чувствовала с Лысым. Он ничего не советовал, Не объяснял. Он просто жалел меня и говорил, как нянька:
