А главное зло было не вовне, а изнутри, во мне самой. В таком положении, как мое, самое трудное - это держаться внутри себя за свою правду. Что бы ни случилось - за свою правду. На что бы тебя ни вынудили за свою правду. Но что делать, когда сама правда, гонимая, умирает, когда для ее сторонника она почти уже не правда, и все чаще встает вопрос: а что, если...
Нет, я не признала своих ошибок, это-то было исключено, но правда внутри у меня лежала на смертном одре.
Не знаю, что бы я делала в это страшное время, если бы не трое моих друзей. Встретиться с ними - напиться живой воды.
В частности. Черный был несказанно мил: ребячье сорокалетнее лицо, такая отрада.
Часто думаешь: куда девается прелесть ребенка, когда он вырастает? Глядя на Черного, я видела: никуда она не девается, вот она. Черный был из тех людей, их, может быть, один на десять тысяч или еще меньше, которые вырастают и даже стареют, не теряя нежной ребячьей прелести.
Продолговатое, млечной смуглоты, лицо Черного, его тонкие руки, даже золотая коронка в розовом рту выражали что-то бесконечно наивное, детски лукавое. Как я любила смотреть на это лицо! Сочувствие Черного было приятно, как теплая ванна. Говоря, он время от времени притрагивался к руке собеседника тонкими, теплыми пальцами.
- Знаете что, М.М., - однажды сказал мне Черный с ребячье-шкодливой улыбкой, - а может быть, все-таки имеет смысл... Ну, покаяться, что ли...
- Что вы говорите! - возмутилась я. - Ну, знаете...
- Тихо, - сказал Черный и тронул меня пальцами.
- И вы меня убеждаете покаяться? Вы, друг?
- Слегка, в пределах приличия. Выработать приемлемую формулу, чтобы они от вас отстали. А дальше продолжать работу, конечно, по-своему, не отступая от главных принципов. Разве назвать ее как-нибудь по-другому. Сохранить людей, дело. Подождать более благоприятных времен. А?
Черный опять тронул меня за руку своей узкой, теплой рукой.
- Нет уж, оставьте, - сказала я, сопротивляясь его теплоте. - Этот путь возможен, может быть, он и разумен, но не для меня. Каждому свое.
- Я так говорю потому, что вы... вы дороги мне.
- Знаю, спасибо. Вы хотите мне добра. Весь вопрос в том, как понимать добро. Вы понимаете его как благополучие.
- А вы?
- Скорее как преодоление.
- Ну, а если против вас сила? Впрямую вам ее не преодолеть. Значит, надо готовить обходный маневр. А пока...
- Лучше пусть мне оторвут голову.
- Все мне да мне. А подумали ли вы о других? Ведь за вами идут люди.
