— Смотри, там кто-то идёт! — хлопая меня по спине, крикнул Оултер.
Метрах в ста от трассы неспешно двигался караван, состоящий из пятнадцати верблюдов и семерых погонщиков.
— Эй! — заорал я, но тут же сообразил, что коренные жители пустыни вряд ли знают английский, — Хат, скажи им, чтобы они остановились.
Оултер побежал за караваном, крича что-то на непонятном языке. Погонщики остановились. Обрадовано постучав по крыше джипа, я сказал:
— Пойдём, Анату, кажется, нам начинает везти.
Выбравшись из машины девушка пошла в сторону каравана не говоря ни слова; видимо обиделась на меня. Я почувствовал приступ стыда, но задавил его на корню. Надо думать головой, когда едешь в пустыню, да ещё не одна, а с компанией. Всё подгоняла и торопила, даже поспать не дала. Вот и пусть теперь страдает. Женщины — это прекрасная глупость! Красота убивает в них логику. Окончательно убедив свою совесть в том, что ничего страшного не произошло, я быстрым шагом пошёл в сторону вьючных животных и их погонщиков.
— Ну что, договорился? — спросил я у Оултера.
— Договорился, они довезут нас до ближайшего города за десять тысяч долларов.
— Что? За сколько? — опешил я. — Да пошли они в жопу! За такие бабки я пешком дойду.
— Они сказали, что до ближайшего города пятьдесят километров.
Я задумался. Топать по пустыне так далеко я не хотел, но и денег у меня оставалось не так уж много.
— Нам не нужно в город, нам нужно к развалинам древнего храма, — сказала Анату, — это в двух сотнях километров отсюда на юго-запад.
— Охренеть! — выразил я недовольство. — Сколько же они запросят туда?
— Столько же, потому что это им по дороге.
Хат, в это время о чём-то говоривший с погонщиками, обернулся к нам.
— Они спрашивают, сколько ты хочешь за свою женщину?
— За какую женщину? — не понял я.
— За Анату, естественно, — ответил Хат.
— А она что — моя вещь, чтобы её продавать каким-то немытым арабам? — возмутился я. — Может быть, Теди Вачёвский хам и развратник, но он не законченный говнюк, торгующий женщинами!
Я отметил, что после этих слов Анату скользнула по мне глазами, и взгляд её заметно потеплел. Вот так просто у женщин всё устроено. Обида из-за пустяка переходит в симпатию из-за ещё большего пустяка. Слово ранит, слово лечит.
— Он предлагает за неё двести верблюдов! — сообщил Хат.
— А это много в деньгах? — на всякий случай уточнил я.
— Он говорит, что это несколько итальянских спортивных машин.
Мне пришла в голову мысль, что на пенсии неплохо бы устроить торговлю женщинами в Северной Африке, тем более, что торговлю наркотиками я уже освоил.
