Петр (кричит). Врешь… (Вне себя) Врешь…(Отталкивает плотника.) Врешь!..
Вбегает Вытащи.
Петр. Беги за Толстым. Скорее…
Вытащи. Он дожидается… (Толкает дверь, входит Толстой.)
Толстой. Государь, я здесь.
Петр (указывая на плотника). На царевича сказал… врет… Со страху. Смотри — топор… Толстой… Дорога тебе голова? Поезжай… Не мешкай… К римскому цезарю… Живого, мертвого — привези мне Алексея.
Толстой. Сие комплике… Однако — попытаться можно.
В следующей сцене Петр уже допрашивает привезенного Толстым Алексея. Царевич клянется, что все это — наговор. Но Петр предъявляет ему полученные под пытками показания:
Петр (читает). «Царевич-де изъявил радость, когда читал в курантах, что брат его, Петр Петрович, болен… Когда слыхал о чудесных видениях и снах или читал в курантах, что в Петербурге — тихо, то говорил: тишина недаром, отец скоро умрет, бунт будет… И говорил: за меня-де все духовенство, и боярство, и крестьяне… Скоро-де вернемся к старому… Царь-де долго не просидит».
Алексей. Не говорил, не думал, во сне не видал…
Петр. Зоон… Сам я не отважусь сию болезнь лечить… Посему вручаем тебя суду сената.
Алексей. Смилуйся. (Падает Петру в ноги.)
Петр. Люди!.. В железа его!
И сразу вслед за этой сценой шла сцена в каземате, где уже приговоренного к смерти царевича убивают. Кто и как вынес приговор, какие преступления вменялись царевичу в вину, мы — сверх того, что только что услышали, — так и не узнаём.
Получается, что царевича казнят за тайные его вожделения да за болтовню с несколькими сочувствующими ему, отчасти даже подговаривающими его к заговору боярами.
Вся эта схема слегка напоминает объяснение, которое Екатерина Вторая дает графу Орлову, отправляя его за княжной Таракановой, как она изложено в зощенковской «Голубой книге»:
— Она метит на престол. А я этого не хочу. Я еще сама интересуюсь царствовать.
Так же и тут: вся вина царевича состоит в том, что он «метит на престол», а Петр еще сам «интересуется царствовать».
В новом варианте пьесы дело выглядит куда как серьезнее. Тут уже не намерения и не пустая болтовня, а самый настоящий заговор. И не против Петра только, а против России. Государственная измена.
Короткую реплику, вскользь брошенную Петром в первом варианте пьесы («Сам я не отважусь сию болезнь лечить… Посему вручаем тебя суду сената»), в новом варианте Толстой развернул в отдельную сцену:
Картина девятая
Сенат. Круглый стол. На стульях сенаторы… Входят Петр, Меншиков, Шереметев и Поспелов, который ставит караул у дверей.
