— Оставлю, — согласился Филиппов под протестующий рык Такса. — Мне же ещё в Париж срочно нужно.
— Лаврентию Павловичу привет передавай.
— Обязательно.
— Ну что, на посошок?
Камера, нет, не одиночка благословенной гарнизонной гауптвахты, а общая, расположенная этажом выше, встретила фрау фон Вилкас насторожённо и озлобленно. И так набили под завязку, одиннадцать человек на десять посадочных мест, а тут ещё вталкивают что-то громадных размеров, пыхтящее как кит на мели, да ещё и кричащее на малопонятном языке.
Удар прикладом по самой нижней части спины не возымел должного действия, а потому был продублирован сапогом в то же место, что придало арестованной ускорение. Быстро перебирая ногами, с гордостью несущими её пышное тело, она была остановлена в стремительном беге только ближайшей шконкой, на которую и рухнула, придавив худощавого юнца с печально-интеллигентным лицом.
Когда сердобольные сокамерники общими усилиями спихнули валькирию на пол, юноша открыл совсем было закатившиеся глаза, и прошептал еле слышно:
— Простите, мадам. Вам, наверное, было слишком жёстко и неудобно? И как Вы попали в мужскую камеру?
Фрау, не поднимаясь, растроганно всхлипнула:
— О, майн херц, Ви поиметь чуткое сердце. Этот грубый как пферд зольдатен нихт заглядывать…, разглядывать женщина. Ви есть смрадных дух….
— Какой, простите?
— Не понимайт? Я есть плохо владеть и шлифовать русски базар. Ви поиметь состраданием мою дуду! Будем брудершафт? Зовите меня просто Магда-Хелена-Августа-Артурина-Таис. А ты? Как у вас гофорятт? Обзовись, козьоль?
Юноша ещё больше засмущался, потупился, и скромно признался:
— Меня зовут Саша. Саша Исайевич. Это фамилия такая. А на самом деле я поэт тамбовской школы. У меня даже чётки есть.
— Вас?
— Ну зачем же там официально? Мы, кажется, перешли на "ты"?
— Что есть чётки?
— Вот! — Поэт гордо вытащил из кармана нечто похожее на бусы. — Это мне литовские полицейские, пусть земля им будет пухом, из хлеба вылепили. Я их перебираю для лучшего запоминания стихов. Красная бусинка — ямб, чёрная — хорей. Кубики обращают внимание на безударные гласные в окончании слов, а пирамидки — напоминают правописание чк-чн без мягкого знака. Всё очень просто, не правда ли? Могу дать потрогать. О, мадам, не стоит краснеть и смущаться, я имел ввиду только чётки.
Фрау фон Вилкас осторожно взяла в руки зашифрованную поэзию и зачарованно вдохнула аромат высокого искусства. Пахло чёрствым хлебом. Едой….
