Гаусс немного подустал. Когда он закончил, зажглись фонари Палас Дэ Фродоса, это было похоже на самый огромный салют в мире. Палас дэ Фродос светил не только для своих горожан, но и для всей галактики, всех планет Альдрованды с которых можно было увидеть это свечение даже в самый примитивный телескоп.
Гаусс ничего не говорил. Он устал и просто смотрел в окно. Зэн Шейдэн прочитал приказ, который передала ему очаровательная секретарша Гаусса. Сам генерал, словно загипнотизированный, смотрел на вечерний город — Палас дэ Фродос не шевелясь.
Зэн тихо вышел из его покоев и ещё раз прочитал приказ.
Он даже не переночует в этом городе-дворце, а сразу "на фронт" — в Академию изучать геологию и горнодобывающее дело. Доздавать документы на получение подданства он будет, уже вкалывая на комбинате.
Новое утро в Омикроне его жители встречали с повышенной тревогой. Только-только утих огромный терминаторный шторм — это как землетрясение, но опаснее, больше похоже на ковровое извержение вулкана.
А Азия больше не имела никаких прав и причин оставаться в госпитале. Её под конвоем, отчаянно не желающую уходить, но никак не показывающую этого, отвели в тёмное сырое место.
Азия теперь вспоминала, как флиртовала с охранниками, которые её вели и как больно чувствовались на руках железные наручники. Неужели её взмахивание ресничками и наивные глазки больше не та сила, которая делает всё мужское население её союзниками. Да, молоденький охранник явно смотрел на неё обожающим взглядом, на её коленки и округлые груди, но всё равно сюда запер. Азия расстроено надула губки даже не думая, что её никто не видит и ни на кого это не возымеет никакого воздействия. Это была её естественная поза, реакция на происходящее.
Азия расстроилась, она не любила плакать, но часто это делала, особенно последнее время. Может если бы она сейчас заплакала, то ей было бы легче. Но она держалась как принцесса.
"Пусть думают, что я принцесса рейдеров".
Она часто видела в кино как преступники, сидящие в камерах, держатся за решётки. Тогда это казалось глупой тратой сил, но сейчас неведомая сила тянула её саму схватиться за решётку и стоять около неё.
Только осознание, насколько неэстетичная эта поза и как она будет в ней смотреться, заставило девочку сдержаться. Камера вовсе не была местом сырым и мрачным, скорее нудным. Уже через несколько минут девочке захотелось выйти отсюда, когда она вспомнила что нельзя, от этого стало ещё хуже. Азия решила считать дни, но скоро передумала и начала считать часы, а потом минуты.
