Переговоры о новом торговом соглашении, которые пришлось вести в Лондоне мне и нашему тогдашнему торгпреду в Англии А. В. Озерскому, человеку умному и гибкому, оказались очень трудными и продолжались целых 15 месяцев. Почему? Потому ли, что самый предмет переговоров был слишком сложен? Потому ли, что противоречия между СССР и Англией в области торговли были чрезвычайно остры? Нет, не поэтому. Переговоры оказались трудными и потребовали много времени потому, что британское правительство все время стремилось приводить в отношении Советской страны политику враждебной дискриминации. В этом была суть. Именно отсюда вырастали все главные споры и конфликты, которые подчас принимали даже драматический характер.
В самом деле, каков был ход событий? Я не собираюсь здесь излагать его подробно (это сделано мной в другой книге[7]), но об основных моментах переговоров я должен сейчас хотя бы кратко упомянуть.
Начну с самого начала. Советское правительство прекрасно понимало, что после Оттавской имперской конференции (осенью 1932 г.) и перехода Англии от свободной торговли к протекционизму неизбежен пересмотр прежних торговых договоров между Великобританией и другими странами. Такой пересмотр действительно шаг за шагом и был осуществлен. Но как это обычно производилось? Обычно английское правительство, не денонсируя старый договор, предлагало соответственному правительству вступить в переговоры для внесения в этот договор тех или иных изменений, ставших необходимыми в связи с коренным поворотом в торговой политике Англии. Такой метод действий был вполне разумен и законен, ибо сводил к минимуму трудности, с которыми было связано приспособление английской торговли с данной страной к новым условиям.
А как поступило британское правительство в отношении СССР? Совсем иначе!
16 октября 1932 г. британский министр иностранных дел Джон Саймон совершенно неожиданно прислал советскому полпредству в Лондоне не очень вежливую ноту, в которой сообщал, что английское правительство односторонним актом денонсирует англо-советское торговое соглашение 1930 года. Для нас это был удар грома среди ясного неба. Советское правительство было поставлено перед совершившимся фактом, и притом весьма недружественного характера. Такой характер его еще больше подчеркивался тем, что в своей ноте Саймон даже не предлагал нам открыть переговоры в целях заключения нового торгового соглашения, а лишь выражал готовность «вступить в обсуждение ситуации, созданной денонсированием» прежнего торгового соглашения.
