Как только прозвенел звонок, Ира поднялась из-за парты и медленно, не дожидаясь, пока великий человек закончит говорить, вышла за дверь. Еще на пороге она решительным движением сдернула резинки со своих коротких косичек, тряхнула головой – по плечам рассыпалась волна кудрявых волос. В школе девочкам запрещали носить распушенные волосы, и Ира вышла из школы и медленно, помахивая портфелем, пошла, не оглядываясь, по узкой дорожке мимо старых домов, по той самой дорожке, которой все десять ходила в школу и из школы. И с каждым шагом, в каждом движении, ощущала свою женскую силу, и, что еще более важно, свою в этой силе уверенность.
Действительно, француз нагнал ее через несколько минут. Что уж он сказал тем, в школе, как вырвался – совершенно неважно, это осталось там, где и должно было, за кадром сна. Они пошли рядом, разговаривая о чем-то совершенно неважном, он – на ломаном английском, она – на начатках французского, который учила в жизни только в последние годы, а в школе, естественно, не знала вообще. Они поправляли произношение друг друга, легко смеясь над ошибками, и все это было полно такого прекрасного, такого изящного кокетства, и уверенности в своей неотразимости, и признания с его стороны ее женской власти, и подчинения, и осознания этого, и того, что она была совсем девочкой... И тут сон кончился, оставшись недосмотренным, недосказанным. Ирина проснулась.
«Хороший сон, – думала она, тщетно стараясь снова принять ту же сонную позу, закрыть глаза и включить картинку дальше. – Такой светлый. Легкий. Хочу еще. Хочу снова быть девочкой, но чтобы так, как там. Чтобы и взрослой тоже. Жалко, недосмотрела. Но все равно хорошо».
Она встала в легком, светлом настроении, готовая... Впрочем, к чему? К переменам? Нет, спасибо, перемен нам не надо, да и приключений, пожалуй, тоже. Нет, вот – готовая к радости. Правильно, к радости – и пусть оно будет так.
Разглядывая себя в зеркале ванной, Ирина вдруг задумалась: «А не покраситься ли мне? В рыжую? Мне должно пойти... Ну, может, не в ярко-рыжую, а так... Цвета осенних листьев. И глаза тогда будут казаться зелеными. А то – сорок лет скоро, а я так и не красилась толком, так и хожу всю жизнь блондинкой. Точно – сегодня же куплю краски и покрашусь. До вечера времени много, успею.»
Но утро закрутило ее своей круговертью, не сбавляя темпа, вынесло в день, день быстро погас и стал вечером – а руки до головы так и не дошли. Вернее, ноги не дошли до нужного магазина, а еще вернее – в магазине-то она как раз побывала – это голова, совершенно напрочь забыв о смелых идеях, равно как и о покупке краски для их реализации, так и осталась непокрашенной.
